Юность, 1973-02 - [4]
Отцу стыдно было глаза на людей поднять: говорил, сын станет инженером, учёным, а он ученик слесаря Ваньки Лепихина, который и слесарь-то — так себе, больше языком… Стыдно… Но жениться все-таки Валька не успел… Правда (в отместку, что ли?) запретил себя провожать родителям… Отец с матерью приехали на призывной пункт, но стояли в стороне, мать плакала…
Майор откашлялся, тщательно сложил список, подошёл вплотную к шеренге и строго спросил:
— Водку, надеюсь, не прихватили?
— От нее, заразы, одни беды, — хохотнул Градов, краснощёкий здоровяк, стоявший рядом с Сергеем.
— Вот вы, — кивнул на него майор, — покажите ваши вещи!.. Бывает, склад винный волокут… Приходится ликвидировать…
Градов, добродушно улыбаясь, открыл чемоданчик.
Рассвело. Погасли фонари. В воздухе засновали редкие снежинки. Подошла машина, крытая полуторка. Глухо забренчали гитары, женские голоса надсадно и недружно затянули «Подмосковные вечера».
Шеренга призывников снова смешалась с толпой.
— Товарищи призывники! По машинам! — закричал майор.
— Как дышится? — спросил Алёша, сильно хлопая Сметанина по плечу.
— Нормально, — ответил Сергей.
Оттого, что он хотел сказать это небрежно, а получилось натянуто и сквозь зубы, оттого, что Алёша усмехнулся, он ощутил томительное сожаление о своей судьбе и зависть к остающимся.
В кузове машины были положены поперек оструганные доски. Сергей залез одним из первых и забился в угол.
Дурманно пахло бензином. Было холодно.
— Не баловать, — подходя к машине, сказал майор и погрозил пальцем, — и не курить! Ты старший, — кивнул он Андрееву.
Машина развернулась и медленно поехала сквозь толпу. Замелькали кричащие, смеющиеся, плачущие лица. Шофёр дал газ.
Миновали окраину. Запестрели старые и новые дома, вывески, люди, мелькнула между домами рубиновая буква «М».
— Спеть, что ли? — сказал Градов и, откинув голову, завел чисто и высоко:
Его голос, протяжность песни словно увеличивали и сводили воедино чувства, вызываемые томительным ожиданием неизведанной жизни, от которых хотелось отмахнуться вином, беспечностью, лихостью.
— Ты с кем прощался? — спросил Сметанин Ярцева.
— Так… Знакомая…
Через центр машина выбралась к противоположной окраине Москвы и остановилась у кирпичного нескладного дома. Открылись ворота; машина въехала во двор.
— Слезайте, граждане, приехали — конец… — пропел кто-то.
Запрыгали из кузова на землю, отбивая затекшие ноги.
— Что ж без команды? — вылезая из кабины, недовольно сказал майор.
Он ушел и быстро вернулся с высоким подполковником, затянутым в ремни. Казалось, что подполковник всё время улыбается, но это подобие улыбки происходило от асимметрии щёгольских усиков: левый ус был короче правого.
— Становись! — скомандовал майор.
Построились. Подполковник проверил всех по списку ещё раз.
— Среднее образование, шаг вперед, — сказал подполковник.
Ярцев, Сметанин и Андреев вышли из строя.
— Так, — сказал подполковник. — Семь классов и более…
Кроме Градова, все шагнули вперед.
— Что у вас?
— Высшее шестиклассное, незаконченное, — отрапортовал Градов.
— Сойдет, — сказал подполковник. — Моя фамилия Мишин. Если доведется, послужим вместе… Еще вопрос. Надеюсь, знаете: войска воздушнодесантные…
Прыжки у всех есть?
— У всех…
— Прыгали…
— Товарищи призызники, — сказал майор. — Отставить шум… Неудобно…
— Я не прыгал, — сказал Сметачин.
— Не боитесь? — шагнул к нему Мишин. Сергей пожал плечами. — Если я прыгну, за мной прыгнете?
— Наверное…
— Отлично… Сейчас все на второй этаж. Там у нас зал ожидания. Потом санпропускник; в пятнадцать ноль-ноль — посадка в эшелон. — Подполковник повернулся и пошел к кирпичному дому.
Цепочка голых парней стояла перед дверью, где проходил медосмотр. Тянуло по ногам холодом; на телах высыпали пупырышки гусиной кожи. Каждый держал в руке остроребристый кусок мыла; после осмотра шли в душ.
— Куда повезут?
— Военная тайна… Говорят, в Эстонию…
— На юг была бы лафа…
— Иди ты, на юг… Жара! Охота маяться…
— Следующие двадцать, — сказал из-за дверей скучный голос. Сметании и Ярцев вошли с этой двадцаткой.
В просторной комнате за рядом столов сидели члены медкомиссии. В самом конце Сергей увидел молодую женщину в белой шапочке набекрень. Хотя казалось, не было ничего особенного в том, что в медкомиссии была молодая женщина, но кокетливая шапочка, ярко накрашенные губы, безразличие, с которым женщина смотрела на голых молодых парней, раздражали Сергея, Подходить к этой женщине ему было неприятно, словно кто-то его оскорблял и он был беззащитен,
По огромной, облицованной коричневым кафелем душевой ходило уже человек сто. Не давали воду.
В ожидании её слонялись сонные, перебрасывались словами. Пахло потом. В узкие, замазанные белым окна слабо проникал дневной свет…
Вода хлынула вдруг, звонко забила по кафелю.
Все оживились, зашумели.
Градов кричал:
— Я не дурак хмель выгонять, за него уплачено!..
— На копейку выпил, а куражу на рубль! — Кто-то плеснул в Градова водой.
На перроне за рядами пакгаузов были выстроены четыреста призывников. Валил густой мокрый снег.
— Митинг, посвященный проводам молодых москвичей на службу в Советскую Армию, разрешите считать открытым… — услышал Сметанин.
