Юное небо - [6]

За столом с разложенными хаотично бумагами сидел Анатоль. Двадцать два прошедших года выдубили его черты, вырезали лишние морщины. Взгляд стал спокойнее и потерял свою режущую грань, он смотрел устало и отчужденно. Из-под парты видны были два протеза. Ветеран Первой мировой.

— Анатоль! — пораженно выдохнул я, а он поднял на меня глаза, не узнавая первые секунды.

— Да тихо ты, Галахов. Товарищ Анатолий Броневской я.

— Да и я, — как-то смущенно ответил я, — Михаил Алексеев я.

Так-то. Я не без уважения разглядывал его — этого хмурого фронтовика без ног. Он смотрел на меня странно — конечно, учитель немецкого, что тут такого. А может, он вообще не ожидал, что я выживу. Я сглотнул комок в горле и отчужденно поинтересовался:

— Слышал что-то про остальных? — с ним мне было все предельно ясно.

— Годенгельм в Гражданскую похоронил сестру и эмигрировал в Германию, пишет иногда. Правда, письма доходят через раз — опасный элемент, все такое. Осип погиб на следующий месяц после своего чудесного спасения — загнулся от воспаления легких. Это ему за Павла прилетело, думаю. Я уныло кивнул.

— А Грегорович?

Товарищ Анатолий Броневской неожиданно улыбнулся.

— Выйдешь из школы, пойдешь налево до ДК, будет тебе Серега. Давай, дуй уже.

— Пока, пока. Рад был увидеть…товарищ, — меня со спины подпирали добровольцы. Навалять Финляндии хотелось всем. Я вошел в ДК, превращенный в госпиталь для первых раненных.

— Мне нужен Грегорович, — я изловил за локоть медсестричку, пробегающую мимо. Та буркнула «нет такого» и помчалась дальше. Но я уже видел Сергея сам, и двинулся к нему, раздвигая суетящихся людей, как это любил делать он сам. Подошел, потянул за плечо, не испугался раздраженного взгляда.

— Миша, — констатировал он.

— Сережа, — согласно кивнул я и добавил. — Действующий капитан медслужбы, как я погляжу.

В следующий раз мы встретились в 42-ом, уже в другом госпитале. Я был легко ранее при обстреле, а он — мертв.