Юнкер - [3]

Я изо всех сил успокаивал себя, но вдруг понял, что при этом пытаюсь хотя бы примерно посчитать людей, которые видели нас с Багратионом вместе. А заодно — прикинуть, кто из них мог оказаться достаточно внимательным, любопытным, дотошным… и рискованным, чтобы начать задумываться о чем-то настолько неудобном для верховного жандарма Империи.

Да уж… Дела. Если все это не просто совпадение, фамилия семьи и авторитет самого Багратиона не смогут прикрывать меня вечно. И тогда…

— Я, пожалуй, пойду. — Я поднялся из-за стола. — Только не обижайся, ладно?

— Да куда уж тут, — вздохнула Лена. — Я… я понимаю. Наверное, это непросто.

Еще как. Одевался и шнуровал ботинки я в гробовой тишине. Пробормотал на прощанье что-то приторно-сладкое, попереминался с ноги на ногу в прихожей и, не дождавшись ответа, вышел за дверь. Лена так и не вышла проводить. То ли просто испугалась, то ли почему-то решила, что мне сейчас лучше побыть одному.

Пожалуй, так оно и было — по лестнице я спускался в несколько… смешанных чувствах. Какая-то часть меня упорно отказывалась верить, какая-то выискивала подтверждения — и, разумеется, находила. Третья готова была чуть ли не разреветься прямо здесь, на ступеньках. А четвертая стыдливо… радовалась?

Может быть. Ведь если так — мой отец вовсе не погиб в страшной аварии два года назад, а…

— Ох-ох-ох, паршивцы… Вот я вас!

Выходя из Лениной парадной на улицу, я едва не налетел на невысокого старичка, которому вздумалось покормить голубей во дворе — да еще и в опасной близости от двери. Я уже собрался было вежливо взять дедка за плечи, чтобы на всякий случай отодвинуть подальше…

И замер.

Нет, ничего яркого или запоминающегося в нем не было — ни тогда, ни сейчас. Та же несуразная одежда — пиджак с вытертыми локтями, видавшие виды брюки и сандалии на босу ногу. То же пенсне — два круглых и блеклых стеклышка на носу.

И тот же скрипучий голос, услышав который тут же замолкли даже дед с Багратионом.

— Прямо… вот сюда, представляете? — улыбнулся старичок, указывая на испачканный голубиным пометом рукав. — Птицы — чего с них взять? Божьи твари.

Почему-то все это… нет, не то, чтобы пугало — но казалось жутковатым. И в первую очередь оттого, что я не засек никаких эманаций Дара. Старикашка с его силищей должен был «фонить» за километр — а я не чувствовал. Вообще ничего.

Ноль, пустышка — и это при том, что мы стояли на расстоянии вытянутой руки!

— Добрый… доброе утро, — пробормотал я.

— Здравствуйте, Александр. — Старичок отошел чуть в сторону — видимо, чтобы мне не пришлось тесниться у двери. — Могу я спросить — не найдется ли у вас минутка-другая для пожилого человека?

Ага… Попробуй тут не найди.

— Разумеется. Сколько угодно, ваше… благородие.

— Никакое я не благородие, и не был никогда. Лишнее это все, юноша, наносное… — задумчиво проговорил старичок — и вдруг, спохватившись, протянул мне руку. — Дроздов, Василий Михайлович! Будем знакомы.

— Будем… — Я осторожно пожал тонкие сухие пальцы. — Очень приятно.

Дроздов… Не самая звучная фамилия. Разумеется, не редкая — и не факт, что дворянская. Впрочем, по его же собственным словам, Василий Михайлович никогда не носил ни титула, ни чина.

Его речь звучала странно — знакомые с детства фразы почему-то казались непривычными. Он говорил… нет, не с акцентом. Просто как-то иначе. Будто то ли всю жизнь прожил в провинции, то ли вовсе прибыл прямиком из тех времен, когда дед был моим ровесником — или того раньше.

Интересная личность — и непростая. Подобные Василию Михайловичу не разгуливают по дворам без причины. Ни в такое время, ни в любое другое.

— А я вот тут… птичек покормить зашел. — Василий Михайлович указал остатками батона на скамейку у стены. — Присядем, вы ведь не возражаете?.. Ноги у меня уже, знаете ли, не те.

Я послушно проследовал за древним Одаренным. Тот шагал не торопясь, не забывая при этом подманивать голубей белыми крошками. Бестолковые птицы суетились вокруг, хлопали крыльями, галдели, отбирая друг у друга лакомство, и лишь каким-то чудом не загадили нас обоих с головы до ног. Но моего спутника это, похоже, совершенно не смущало. Он раскидал остатки батона и, опустившись на лавку, достал из бездонного кармана еще один.

— Как самочувствие, Александр?

— Не жалуюсь, — проговорил я. — Чем обязан… таким вниманием?

— Любопытство, исключительно любопытство! — Василий Михайлович махнул рукой. — Княгиня Бельская справлялась о вашем здоровье — вот я и решил… проведать.

Ольга Михайловна? Целитель, буквально вытащившая меня с того света после аварии… а потом заявившая, что не имеет к моему чудесному спасению почти никакого отношения. Она просила рассказывать ей о любых странностях — но на робкие попытки начать разговор о загадочных изменениях личности отделалась медицинской байкой. Про того самого маркиза, который после сотрясения мозга вдруг воспылал почти противоестественной любовью к гусиному паштету.

— Так вы с ней… коллеги? — осторожно поинтересовался я.

— Коллеги?.. Можно и так сказать, можно и так. — Василий Михайлович заулыбался и снова принялся крошить голубям белый хлеб. — В сущности, мы ведь делаем одну работу. Только кому-то уготовано врачевать тело, а кому-то…