Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание - [72]

2. Поведение пациента во время первоначального интервью

Существует старая медицинская шутка, в которой профессор на первой лекции по интернальной медицине объясняет своим студентам, что самыми главными для врача являются две вещи: первое, преодолеть отвращение, справиться с ним, и, второе, произвести точное наблюдение. Профессор рассказывает о врачах античности и раннего средневековья, которые задолго до существования лабораторий были вынуждены диагностировать наличие диабета по вкусу мочи: «Для того, чтобы испытать вас и попрактиковаться, я принес один из образцов мочи от пациента, и сейчас вы все подойдете по очереди к моему демонстрационному столу, обмакнете палец и попробуете мочу. Разумеется, я подам вам пример и сделаю это первым!» С этими словами профессор обмакнул палец в сосуд с мочой и облизал его. Все студенты послушно подошли к столу и по очереди совершили церемонию лизания пальца. Когда последний закончил испытательную процедуру, профессор поблагодарил студентов и сказал: «Вы доказали, что справились с первой проблемой, преодолели отвращение. Но вы все еще не очень искусны в наблюдении, так как если бы вы наблюдали внимательно, то увидели бы, что я окунул в сосуд один палец, а лизнул другой. И вот этого-то никто и не заметил».

Я вспомнил об этой шутке, поскольку мой опыт показывает, что невербальные выражения поведения пациента наблюдаются и описываются слишком мало, что видно из чтения историй болезни, анамнезов, первоначальных интервью, проводимых практикующими аналитиками и опубликованных в литературе. Здесь тоже, как правило, описываются только те вещи, которые бросаются в глаза и выглядят необычными, как, к примеру, рукопожатие пациента, который необычно сильно сжал руку аналитика, и прильнул к ней, или вцепился в нее, или взял ее вяло и тотчас же отпустил. Я убежден, что существует очень широкий спектр выражения чувств в рукопожатии, которое, как мы знаем, часто несет в себе совершенно определенное заявление. Хорошей идеей сопровождающей первоначальное интервью было бы для аналитика вновь разыграть специфические последовательности движения, наблюдавшегося у пациента, — к примеру, походки или скрещивания ног, или способа, каким пациент сидит, — для того, чтобы получить лучшее понимание существа опыта, связанного с определенными видами поведения. Часто только по внешности и поведению уже можно сформулировать подробный диагноз, и сделать это еще до того, как пациент скажет первое слово. Точно так же, как опытный интернист способен сказать: «вот идет анемик» или «вот пришел язвенник», мы также в состоянии сказать «вот пришел и сидит сверхугодливый комплекс авторитарности с навязчивыми чертами и чрезмерно правильной персоной». Более того, так как мы имеем особые соображения относительно лежащей в основе этого психодинамики такого комплекса, то вполне возможно делать далеко идущие обширные заявления и предположения относительно проблем данной личности без необходимости выслушивать их.

3. Перенос и контрперенос

Перенос и контрперенос — третья область, которая может быть исследована без вербального выражения со стороны пациента. Публикации Берлинской исследовательской группы подробно обсуждают, сколь различен инструмент узнавания, который мы имеем при внимательном наблюдении аналитиком всех тех чувств и фантазий, которые возникают у пациента и у самого аналитика с момента начала первой встречи и до самого конца интервью. Такое внимательное наблюдение и само есть источник информации относительно того, что переживает пациент. Из зафиксированного материала наших реакций контрпереноса мы можем, как правило, с большой уверенностью и ясностью разглядеть и перенос самого пациента и то амплуа, в котором формируется его поведение — последнее, в свою очередь, находится во взаимоотношении с его фундаментальным психическим конфликтом, например, ребенок, доверчиво тянущийся в протянутые руки матери, или возбужденный мальчик, боящийся строгого сурового отцовского наказания, или колдовски соблазнительное вечное дитя — puella aetema, — кокетничающее со своим анимусом, или мазохистически раболепный пациент, униженный своей тенью, взывающий к Великой Матери или Великому Отцу, умоляя о прощении. В любом случае, необходимо дать дифференцированное описание мира чувства и фантазии, констелли-рованного пациентом, и не ограничивать себя отчетом, выглядит ли пациент милым, приятным или наоборот, или способен ли он к контакту и взаимотношению. Осуществляя все это необходимо — в действительности об этом почти всегда забывают — осознавать, что в подобном процессе наличествует мощный субъективный фактор, и, соответственно, должно также принять в расчет свою собственную личность и структуру характера, относительно которых каждый должен быть осведомлен в процессе своего собственного обучающего анализа. Перенос и контрперенос всегда являются констелляциями между двумя человеческими существами, и как показывает наш опыт — с историей во втором случае, взятый готовящимися кандидатами, — при определенных обстоятельствах пациент может представить совершенно другую сторону своей личности другому аналитику, так же как характер второго анализа может полностью отличаться от первого. Конечно, нет необходимости настаивать, чтобы первый интервьюируемый эксгибиционистски описал бы свою собственную личность и собственные комплексы в первоначальном интервью. Это никоим образом не цель, а скорее первый и предварительный вопрос, касающийся способности аналитика включать эти факторы в свой рефлексивный процесс и быть осведомленным о том, что пациент часто создает совершенно иное впечатление у другого аналитика.