Юмор и мистика! Дед мой был дворником. Тайна старинной кружки - [13]

Вскоре на шум из дома выбежала Мария.

– Эй, вундеркинд, – прикрикнула она на Витю, – тебе что заняться нечем?

– Нечем, тёть Маш, – как ни в чём не бывало, ответил Витя.

– Какая я тебе тётя? Называй меня просто Марией. Понял?

– Понял.

Мария подошла к собаке и пододвинула ей колбасу. Муся с азартом набросилась на еду.

– Кстати, – обратилась Мария к Вите, – если тебе скучно, я могу с тобой поиграть. Хочешь?

– Хочу, – заинтересовался Витя. – А во что?

– В разбойников. Хочешь быть их главарём?

– Да, – обрадовано ответил Витя.

– Тогда слушай меня внимательно.

Мария подошла к Вите поближе и тоном заговорщика начала рассказывать подробности.

– Так вот, ты со своей бандой грабишь банки. Полиция с ног сбилась, разыскивая тебя, а ты каждый раз, словно невидимка, ускользаешь от них. И за это они прозвали тебя неуловимым. Ну как, нравится?

– Нравится. А дальше что?

– А дальше тебя всё-таки поймали и отправили на каторгу… к нам на огород. Теперь тебе, как каторжанину, нужно прополоть здесь все грядки. А я буду надсмотрщиком и буду показывать тебе, где и что нужно полоть.

– У-у, ещё чего? – разочарованно заскулил Витя. – Сама пропалывай свои грядки. Я не хочу в такую игру играть.

– Ты что, не хочешь быть главарём?

– Нет, не хочу.

– Эх, ты, слабак! Ну и слоняйся тогда здесь рядовым и никому не нужным мальчишкой.

– Ну и послоняюсь.

– Ну и слоняйся.

Мария с пренебрежением посмотрела на Витю, но тут заметила, как через соседский забор перелез Семён.

– А ты откуда? – с удивлением спросила она у него.

– Соседка попросила помочь сорняки повыдёргивать, – устало произнёс Сеня. – Вот я и поразмялся маленько.

– Какая соседка? – не поняла Мария.

– Тётя Аня.

– Ты что, на солнце перегрелся? – с недоумением произнесла Мария. – Она пять дней назад умерла. И в доме никого нет.

Сеня с недоумением посмотрел на Марию, затем на соседский дом.

– Ну, что молчишь? – продолжала допытываться Мария.

– А что говорить? Наверно, и впрямь перегрелся, – растерянно произнёс Семён.

– Ну, и племяннички у меня! – возмутилась Мария. – Один лентяй, каких свет не видел, а другой сорняки у соседей дёргает! Да ты бы лучше у нас грядки прополол!

– Прополю и у нас, – пообещал Семён. – Только отдохну немного.

Не желая больше пререкаться, Семён вернулся в дом. Происшествие с соседкой его шокировало.

– Одно из двух, – подумал Семён, – или я сошёл с ума или произошло что-то необъяснимое.

Семён и дедушка

Семён постучал в дверь к дедушке.

Захарыч сидел за столом перед компьютером.

– Дедуль, к тебе можно?

– Конечно, можно. Заходи.

– Говорят, тётя Аня умерла?

– Да, от инфаркта. Хорошая была женщина, добрая.

– Дедуль, а ты веришь в то, что душа вечна? – поинтересовался Семён.

– Душа-то может быть и вечна, а вот мы нет, – с горечью произнёс Захарыч. – Во всяком случае, со мной на кладбище моя душа лежать не собирается. Выбросит меня, как старые использованные тапочки и улетит.

– Грустно всё это.

– Да, невесело.

– Дедуль, а ты чем сейчас занимаешься? Стихотворение сочиняешь?

– Угадал. На биографическую тему пишу. О жизни своей хочу рассказать, но кое-что не получается. Споткнулся на третьей строчке, как в стенку упёрся. Хочешь, начало прочитаю?

– Хочу.

– Ну, тогда слушай.

Захарыч чуть отодвинулся от компьютера и с выражением произнёс:

«Дед мой был дворником, папка колхозником.

Я же на почте всю жизнь прослужил…»

– Ну, как?

– Хорошо, – одобрительно оценил Сеня. – И размер, между прочим, песенный. Дедуль, а что если тебе песню из этого стиха сделать? В стиле шансона! Вот было бы круто!

– Песню, говоришь?

– Ну да. Такую, чтоб за душу брало.

– Заманчиво. Пожалуй, я над этим подумаю.

– А что тут думать. Давай сейчас и попробуем. Например, можно вот так спеть. Семён выдержал небольшую паузу и пропел на блатной мотив.

«Дед мой был дворником, папка колхозником,

Я же всю жизнь по карманам шнырял…»

– Стой, стой! По каким ещё карманам? – запротестовал Захарыч. – Я всю жизнь на почте проработал.

– Ну, тогда по посылкам!

– Ты что, с ума сошёл? – возмутился Матвей Захарыч, – Деда родного в уголовники записываешь!

– Но это же будет песня! Образ! Главное, чтобы публике нравилось!

– Нет, такой образ меня не устраивает, – категорично заявил дедушка и снова забормотал.

«Дед мой был дворником, папка колхозником,

Я же всю жизнь по карманам шнырял…»

– Тьфу! Ну, вот, теперь прилипла, не отлепишь! И надо же было тебе такую мерзость придумать!

– Извини, дедуль. Я ж хотел, как лучше!

– Хотел, хотел. Ко мне вдохновение пришло, а ты его под зад коленом…

– А может, тогда так? – предложил Семён.

«Дед мой был дворником, папка колхозником,

Я же великим писателем стал…»

– Здрасьте! То ты меня в уголовники записываешь, а теперь в великие писатели! А тебе не кажется, что это, мягко говоря, не скромно?

– Так ведь если сам себе не похвалишь, никто не похвалит. Многие великие писатели тоже не сразу великими стали. Это уже потом потомки спохватились.

– А я, выходит, раньше потомков спохватился?

– Ну и что! Поэт в России всегда видит дальше других.

– Нет, Сеня, твои предложения мне не подходят. Скажу больше, от таких предложений и до творческого кризиса недалеко. А я и так уже стою на его грани.