Юм за 90 минут - [8]

Его идеи действительно взывали к беспринципному поведению. Он верил в то, что истинными достоинствами обладает «благородный дикарь», не порабощенный цивилизацией. Он выступал против общественного договора, гарантировавшего естественные права и свободы и выражавшего «общую волю». Когда человек добровольно стремится к общему благу, это «вынужденная свобода». Такие слова кажутся странными уху гражданина, живущего в XX веке. Идеи Руссо вдохновили славную и ужасную Французскую революцию, и продолжали играть ту же роль в XX веке. Они различимы как в фашизме и коммунизме, так и в либеральных ценностях.

Но Руссо, с которым встретился Юм, был не просто бомбой, начиненной взрывоопасными идеями.

Как человек он был скорее гением, вдохновлявшим всех романтиков, человеком, чувства ко торого были напряжены до предела. Он был полной противоположностью Юму — как в философии, так и по темпераменту. И все же они были по одну сторону. Они оба стремились к реформам.

Старая Европа абсолютной монархии начала уступать место более либеральному и демократическому обществу. Эволюционный процесс начался с Декарта и был продолжен появлением психологического романа. Европа стала свидетелем рождения самосознания: мыслящий индивидуальности.

Руссо занимался тем, что размышлял об этой индивидуальности, о ее путях самовыражения и реализации. Юм изучал возможности самостоятельного мышления и изучения мира при помощи разума, очищенного от старых предрассудков.

Нет такой вещи, как «душа», никто никогда не воспринимал «разум», мы не видим причинности, или Бога. Руссо, с другой стороны, не создал связной философии, но вошел в историю своими идеями, такими как идея «благородного дикаря» и высказываниями:

«Человек был рожден свободным, но сейчас он повсюду в цепях».

Руссо подвергался нападкам после публикации романа «Эмиль», выступающего за демокра тию и отрицающего божественное право королей, и Юм предложил ему свою помощь. К сожалению, когда Руссо приехал в Англию, он уже был доведен до безумия своими преследователями. Он обнял Юма, сказав, что сильно любит его, и почти без перехода стал утверждать, что философ находится в заговоре с его врагами и замышляет зло. Юм делал для него все, что мог, Руссо — все, чтобы испортить его старания. К всеобщему облегчению Руссо вскоре отбыл во Францию, но и там начал распространять про Юма всевозможные сплетни. Философ повстречался с гением, и оба не поняли друг друга. Природа их встречи была во многом символической — борьба между этими двумя позициями продолжается и сегодня.

В 1769 году Юм вернулся в Англию, чтобы жить в Эдинбурге. К этому моменту он был огромен — «самая толстая среди свиней Эпикура», согласно Гиббону (который и сам был не худым).

Юм продолжал много работать, переписывал свою «Историю» и философские работы, писал эссе. Также он создал на редкость объективную и вместе с тем уклончивую биографию. Возможно, он не хотел давать лишний повод своим врагам, которых было много. Для консерваторов — церкви, ортодоксальных ученых и так далее — он оставался анафемой. С другой стороны, анонимный памфлет под названием «Характер… описанный им самим», который определенно посвящен ему и почти наверняка написан им, содержит глубокие озарения по поводу его личности: «Очень хороший человек, постоянной целью которого было причинение неприятностей». «Энтузиаст без религии, философ, отчаявшийся найти истину».

«Свободный от вульгарных предрассудков и полный своих собственных».

Теперь Юм был известным почтенным джентльменом в Эдинбурге. Он наслаждался трапезами в компании друзей, ставших известными как «Едоки». Но он продолжал также обсуждать свои идеи с коллегами-интеллектуалами, например, со своим постоянным другом Адамом Смитом, философом и обществоведом, основателем политэкономии.

Юм и Смит разделяли многие идеи относительно развития общества, предполагается, что Юм повлиял на теорию Смита о «невидимой руке» конкуренции, которая управляет его (общества) интересами. Эта рука, формировавшая ис торию XX века, кажется, протянулась и в XXI-й, с его борьбой за ограниченные ресурсы. Впрочем, ни Смит, ни Юм не несут ответственность за ограниченность сегодняшней экономики. Они жили на заре эры новых возможностей, казавшихся тогда безграничными, той эры, над которой сегодня заходит Солнце.

Но во многих других отношениях идеи Юма находятся в соответствии с уровнем развития XX века. «Взяв в руки любую книгу, например, по религии или школьной метафизике, спросите: содержатся ли в ней какие-то теоретические размышления относительно количества или числа? Нет.

Содержит ли она какие-либо экспериментальные суждения, касающиеся фактов и существования?

Нет. Тогда предайте эту книгу огню, потому что в ней нет ничего кроме софистики и иллюзии». Или:

«Мир — это не что иное, как идея слепой природы, пронизанной великим принципом жизни, текущей куда-то и не знающей родительских чувств по отношению к своим искалеченным детям». Такие мнения были редкостью в середине XVIII века.

Постепенно физическое состояние и образ жизни Юма начали давать о себе знать. Он забо лел, и для его лечения пригласили двух хирургов.