Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда - [7]
Различные народные собрания традиционно обладали значительной властью в Римской республике, но почти не имели возможности напрямую влиять на сенат. Они избирали всех магистратов, издавали законы и формально ратифицировали объявление войны и заключение мира. Все свободные взрослые граждане мужского пола обладали правом голоса, если присутствовали на собрании, но не все голоса имели одинаковую ценность. В собрании центурий (Comitia Centuriata), которое избирало консулов и осуществляло ряд других важных функций, голосующие подразделялись на несколько категорий, зависевших от размера их личной собственности согласно сведениям последнего ценза. Истоки этой структуры коренились в организации ранней римской армии, где богатейшие граждане могли иметь дорогое вооружение и становились в первые ряды, т. к. были лучше всех защищены, поскольку имели полное гоплитское снаряжение, состоящее из шлема, щита, доспехов и порожей. Естественно, в старших голосующих органах, или центуриях, насчитывалось меньше членов, потому что богатых было меньше, чем бедных. Предполагалось, что голос каждой центурии обладает равным весом, но представители богатейших классов голосовали первыми, и решение часто оказывалось принятым до того, как беднейшие центурии успевали сказать свое слово[5]. Другие собрания были основаны на «племенных» принципах[6], снова определяемых цензом. Здесь различия были не менее велики, хотя и носили несколько иной характер. Каждое племя (триба) голосовало в соответствии с решением большинства присутствующих членов. Вместе с тем городские трибы, включавшие значительную часть римской бедноты, обычно могли выставить в день голосования гораздо больше граждан, чем сельские трибы, где лишь наиболее состоятельные члены могли добраться до Рима, чтобы принять участие в голосовании. Таким образом, в большинстве случаев мнение преуспевающих граждан оказывало значительно большее влияние на итог любого голосования, чем мнение более многочисленной бедноты. Ни в одном собрании не существовало возможности для дискуссий. Люди просто выбирали из списка кандидатов либо голосовали за или против конкретного предложения. Собрания проводились по просьбе магистрата, который председательствовал на них и излагал свое дело. По сравнению с афинским городским собранием в конце V века до н. э. демократические элементы в римской политической системе могут показаться жестко контролируемыми, но это не означает, что им не придавалось особого значения. Исход голосования, особенно на выборах, оставался непредсказуемым.
Лишь те, кто по результатам ценза был признан принадлежащим к сословию всадников, могли претендовать на политическую карьеру. Снискание той или иной должности зависело от популярности среди избирателей. В Риме не было ничего даже отдаленно напоминавшего современные политические партии (хотя, принимая во внимание их удушающее воздействие, римская система могла быть гораздо более демократичной, чем существующая во многих современных странах), и каждый кандидат на должность конкурировал с другими в индивидуальном порядке. Кандидаты редко служили проводниками конкретной государственной политики и гораздо чаще высказывались по текущим вопросам, имевшим важное значение в глазах народа. В целом избиратель стремился отдать свой голос наиболее способному человеку, который сделает все, что государство потребует от него. Былые заслуги имели огромное значение, но если они отсутствовали, особенно на раннем этапе карьеры, кандидат выставлял напоказ достижения предыдущих поколений его семьи или рода. Римляне твердо верили, что члены одной семьи обладают неизменными характерными чертами личности, и предполагалось, что человек, чей дед или отец вели успешные войны с врагами Рима, будет почти наверняка способным военачальником. Аристократические семейства шли на всевозможные ухищрения для того, чтобы прославить деяния своих членов, прошлых и нынешних, чтобы их имена были легко узнаваемыми в народной среде. Сочетание славы и богатства позволяло сравнительно небольшому количеству семей занимать господствующее положение. Так или иначе, даже для человека, который первым из своей семьи попал в сенат, сохранялась надежда стать консулом. Человека, совершавшего такой подвиг, называли «новым человеком»
