Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство - [27]

Что касается конкретных форм духовного рыцарства (в первом ряду которых мы видим Тамплиеров), они связаны, посредством христианской традиции, в общий поток главной Измены, в первую очередь, истокам духовности, которая является сверх — традиционной, а не «языческой духовностью». Мы указываем на отсутствие права владения этим словом для обозначения изначальной духовности. Кроме того, что оно обозначает партикуляризм, пропитанный антихристианством, это выражение содержит в себе росток опасности возникновения путаницы между собственными типами подлинной духовности в дохристианской западной цивилизации (Греческая и Римская, равно как и Северо — Германская цивилизации) с их уже передовым состоянием дегенерации, к которому привело язычество. Чтобы остановиться на этом развитии, мы должны вспомнить, что характер такого сверх — традиционного явления, как тамплиерство, служил доказательством пред — существования его точного эквивалента в других традициях. Свидетелями этого в традиции ислама был Орден Исмаилитов, с которым у тамплиеров были весьма плодотворные контакты, и в котором также носили красную и белую мантию.

Шельски придал феномену сексуальности четвёртую величину, аффективное измерение в биологическом смысле этого термина. К трём функциям, обычно признаваемым современными сексологами, защищёнными от фрейдистского извращения — гедонистической функции, репродуктивной функции и эмоциональной функции, — Шельски добавил «функцию выбора партнёра». Эта социологическая школа настаивает на основании якобы строгой моногамии, неотъемлемой от любого традиционного общества. Подобная контр — правда не может объясняться ничем иным, кроме желания пересмотреть свой взгляд на брак как на общественный фундамент. «Новая школа» правых быстро восстановила эти идеи, проверяя их силу самим фактом истинной цели, под видом традиционализма, примиренного с научным духом, исправить буржуазную идеологию, значительно искажённую марксизмом и левым уклоном. Поскольку их традиционализм имеет социологический и горизонтальный характер, религия и любовь, духовные и моральные ценности, названные капитализмом «суперструктурой», рассматриваются не в абсолютной перспективе в их связи с необходимым метафизическим порядком, а с утилитарной точки зрения, как виртуальная консолидация общественного случайного порядка, привилегия судьбы и БИОСа.

СЛУЧАЙНЫЙ «ГИБРИДИЗМ»

Юлиус Эвола обвиняет сексуальную мораль христианства в «гибридизме», в котором он видит причину смешения аскетической жизни с обычным существованием, введения в область естественного бытия, и особенно, в брак, ценностей, типичных для аскетической области. В этом же «гибридизме» он усматривает не только происхождение «теологической ненависти к полу», свойственной христианству, но также доказательство его разрыва с традиционным взглядом на сексуальность, в согласии с которым различные не христианские выражения совпадают в том, что намечают точную линию установления границ между аскетической и обычной жизнью.

«Традиционные религии с креационистским фоном всегда признавали существование двух законов. Первый относился к жизни в мире, воспринимаемом как Божье Творение, сохраняемое самим Богом — Творцом (имевшим два аспекта: «создателя» и «хранителя»: Брахмы и Вишну), и этот закон заключался не в отрицании, а, напротив, в сакрализации мирской жизни. Второй закон относился к избранному меньшинству, кто имел аскетическое призвание и выбрал для себя путь уединения и трансцендентности («путь Шивы»). В отличие от древнего иудаизма, маздеизма, ведического индуизма и даже ислама, католичество смешивало оба закона и приложило аскетические ценности к области обычной жизни; одним из следствий стал приговор полу, вернее, истинная теологическая ненависть к полу».

Эвола добавляет: «То же самое смешение породило и правило священнического безбрачия в католицизме: тип священника (белое духовенство) спутали с аскетом (монашество)». Нужно уточнить, что это суждение не подразумевает со стороны Эволы никакого предпочтения протестантству, где, вопреки католическим священникам, пастухи могли вступать в брак. Эвола оценивает протестантство в целом не как «преобразование аскетизма», а как «пуританскую репрессию» сексуальной энергии. Вспомним также, что, в отличие от католицизма, протестантство считало, что тенденция человека к сексуальности являлась не одним из следствий первородного греха, а его главной причиной.

Для меньшинства тех, кто имеют призвание, христианство оставляет открытыми «узкие врата» «искусной трансформации» сексуальной энергии. В Евангелии от Матфея говорится о тех, кто «сделали сами себя скопцами для Царства Небесного». И он добавляет: «Кто может вместить, да вместит». В Евангелии от Луки читаем: «Чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения». Некоторые слова Святого Матфея напоминают нам миф о гермафродите: «Не читали ли вы, что Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает».