Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство - [21]

ИСТОРИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ

Теперь нам нужно вернуться к циклической философии истории, свойственной традиционному мировоззрению. Золотой век и упадок — два осевых понятия. Всем цивилизациям и обществам традиционного типа характерна сильная ностальгия по мифологическому времени, когда состояние человечества было совершенным. Объектом её метафизического напряжения является высокая духовность, что, как считалось, царила в мифологическое время, и это пространство мифа занимал Рай, созданный Рай, истинная Утопия.

В связи с предыдущим пунктом, мы считаем необходимым ввести два новых типа развития: один, связанный с глубинным смыслом утопии и утопизма, другой — с концепцией «мифологического времени», к которой нередко прибегает Мирча Элиаде, дабы объяснить структуру мышления «архаических народов» («архаическое» Элиаде эквивалентно «традиционному» Эволы и Генона).

Согласно различию, проведённому А. Сиоранеску, утопизм — это воззрение и утопический литературный жанр, создающий смесь романтической сказки и философского эссе, в которой некоторые писатели представляют «место, которого нет» (таким является этимологический смысл «утопии», греч. ου—τοπος). В традиционном воззрении, это, тем не менее, не означает, что таких мест не существует. Они существуют в различных мирах, отличающихся от физического и чувственного. Необходимо искать их в другой части, в высшем порядке реальности, иными словами, в метафизическом измерении. Утопизм возник не как абстрактная мечта, но как состояние отрицания традиционного принципа двух природ и существования реальности за пределами видимого и ощутимого мира. Определение, которое даёт Раймон Руйер («умственная практика побочной вероятности»), выдаёт материалистический предрассудок в широком смысле этого термина. Утопизм, прежде всего, является интеллектуальными вертикальными поисками архетипа. Давайте обратимся к Бернарду Дюбанту: «Следует делать различия между двумя утопиями: истинная утопия, модель всех вещей, сама Реальность должна отличаться от того, что называют «утопией» в наши дни. Итак, существует традиционалистский утопизм. Мы также утверждаем, что традиционализм по определению утопичен. Кроме того, мы можем говорить о правом утопизме в той степени, в какой люди Традиции являются подлинными правыми. Огромная ошибка нынешних пседо — правых заключается в том, что они оставляют левым монополию утопии. Посредством марксистского мессианства, к примеру, они представляют себе борьбу против «деструктивной метафизики». Но в действительности они нападают не более чем на дьявольскую карикатуру метафизики, её ирреальный вклад, абсолютно антитрадиционную концепцию «ограниченного мира», принятую за мечту о «бесклассовом обществе». Вместо того чтобы противопоставить этому фальшивому утопизму истинный утопизм Традиции, псевдо — правые противопоставляют так называемый биологический «реализм», второстепенный материализм, привилегированное идеологическое алиби, «волю к власти», переименованную в «героическую субъективность».

Разделение на мифологическое время будет менее продолжительным. Мы ограничимся тем, что подчеркнём отображение этой традиционной мифологической связи в библейском повествовании, где множество раз повторяется формула «Тогда Иисус сказал ученикам Своим». Период христианской проповеди, духовное влияние христианства, рассматриваются как Новый Золотой Век в рамках того, что мы называем «местом в исторической бездне».

Традиционная ностальгия по Золотому веку сопровождается верой в «непрерывный вселенский упадок» (Генон). Он ни в коем случае не является только судьбой всякой цивилизации. Этот упадок следует воспринимать как общее историческое направление текущего цикла человечества (индуистскую Манвантару). Конец нынешнего цикла совпадает с началом другого цикла, который откроется Золотым веком. Кроме того, как подчёркивает Генон, следует говорить о конце мира, нежели о конце света. Параллельно с воззрением на упадок как смысл истории, все традиции испытывают надежду на то, чтобы увидеть рождение нового человечества на руинах старого посредством «мгновенного возвращения», как напоминает Жан Робин, описывая переход от одного цикла к другому. Таким образом, становится понятным значение христианского символа «ветхого человека», использованного для выражения упадка, который должен уступить место «новому человеку», объединяясь с истоками высокой духовности. С учётом исторических обстоятельств при изучении христианства, религии конца цикла, традиции, приспособленной к Железному веку, как правило, представляющей собой мессианство по природе своей являющееся традиционным явлением, правые усматривают в этом «ниспровержение» под предлогом того, что марксизм восстановил в секуляризованной форме. Суть в том, что слово «ниспровержение» как и слово «революция» передаёт не тот же самый смысл, который вкладывает в них истинный традиционалист или современный «левый» или «правый» человек. Настал момент прояснить, что же мы подразумеваем под этими словами.

Упадок не является однолинейным историческим процессом. Он, мы повторяем, глобальное направление, общий смысл которого следует из постоянного противостояния ниспровергающих сил хаоса и революционных сил порядка. Под «порядком» мы понимаем обязательный метафизический порядок, а не социальный случайный порядок, изначальное райское единство, а не искусственную гармонию материального мира, что являются лишь ветровыми стёклами, загрязнёнными хаосом, прозрачными масками беспорядка, угодного тем, кто посредством его биологических или экономических средств могут навязывать свою «героическую объективность». Для многих «правых» сегодня такие слова, как «ниспровержение» и «революция» принимаются одно за другое и означают силы, угрожающие случайному социальному порядку. Для традиционалиста