Юлиан Отступник - [88]

Армия превратилась в бесформенную, шатающуюся из стороны в сторону массу, в которой уже нельзя бь!ло различить отдельных отрядов. Конники и пехотинцы шли вперемешку, поддерживая друг друга. Они брели, спотыкаясь, похожие на армию призраков. Вскоре они уже не могли идти в поножах и решили их снять. Им приходилось обрезать ремни, потому что иначе вместе с ремнями отрывались лоскутья плоти. Никогда ни одной армии не приходилось терпеть подобную пытку. Легионеры ушли из Ктесифонта не более двенадцати дней тому назад, но эти двенадцать дней показались им вечностью. Угрюмые и иссушенные страданием, они все же считали делом чести следовать за своим командиром. Но они уже были не в состоянии этого делать. Они умоляли Юлиана положить конец их мучениям. Но Юлиан продолжал двигаться вперед, как бы ведомый не своей волей. Глядя на него, можно было подумать, что он не чувствует усталости. Однако с каждым шагом его колени тоже слабели, а перед глазами плясали черные круги.

Неожиданно 15 июня у него появилась галлюцинация. Он увидел, что на востоке весь горизонт закрыт огненной стеной. Ему показалось, что за завесой пламени, там, где полыхала сама земля, он увидел истоки Солнца.

— Хвала Богу! — воскликнул он как в бреду. — Наконец мы дошли до цели. Солдаты! Последнее усилие. Радость, ожидающая нас там, утешит нас после несчастий.

Он опустился на колени, бормоча имя Гелиоса, и поцеловал землю, которая обожгла его пересохшие губы.

Орибасий и два офицера, увидевшие, что он упал, решили, что это солнечный удар, и бросились поднимать его. Они с облегчением вздохнули, поняв, что он жив.

— Остановись, Юлиан! — умоляюще сказал ему Орибасий. — Не ходи дальше… Это невозможно…

— Почему невозможно? — с безумным видом пробормотал Юлиан. — И это говоришь мне ты?

— Посмотри на свою армию. Она вот-вот взбунтуется. И солдаты, и командиры говорят, что шагу не ступят дальше. Начинается смута. Они говорят, что ты поклялся погубить их, что ты хочешь завести их в ад…

Юлиан обернулся и с ужасом увидел, что армия больше не идет за ним. Большая часть людей, истерзанных и едва живых, лежала на земле. Другие начинали разбредаться по пустыне. Еще несколько мгновений, и легионов больше не будет…

Тогда Юлиан понял, что дошел до предела, который невозможно перешагнуть. Для того чтобы идти дальше, ему пришлось бы бросить и армию, и империю, как он уже бросил шлем и доспехи. Может быть, он и сумел бы сделать это в последнем, высшем усилии, но что бы это дало? Ведь он не может в одиночку победить армию Шапура. Ему вспомнились слова одного из военных: «Неужели ты думаешь, что сможешь своими руками поставить плотину на пути этого людского моря?» Было ясно, что он этого не сможет. Да и во время всей этой кампании ему этого не удавалось! Он переносил те же тяготы, что и его люди, терпел те же лишения, испытывал те же муки. Но солдаты не разделяли той веры, которая поддерживала его. Он требовал от них того, что было выше их сил.

Голосом, изменившимся, но достаточно твердым, чтобы скрыть от других свое отчаяние, Юлиан велел командирам собрать своих людей и объявить, что он считает бесполезным дальнейшее продвижение вперед. Но он не мог решиться сам приказать им повернуть назад. Он предпочел предоставить им свободу самим принять это решение.

Благодарный гул пронесся над войском.

В меру сил солдаты построились рядами и пошли в обратную сторону.

Юлиан остался неподвижен, как если бы не мог осознать происходящее. Только когда колонны отошли уже на некоторое расстояние и он понял, что они к нему не вернутся, он тоже подчинился необходимости и повернул назад.

XI

В течение многих дней армия откатывалась на запад. Хотя она по-прежнему представляла собой жалкое зрелище, казалось, сам факт возвращения придал ей новые силы. Миновав два почерневших от огня холма, она вышла в пустынную долину и тут потеряла дорогу.

17 июня солдаты увидели, что на востоке поднимается облако пыли. Поначалу они решили, что это стадо онагров, множество которых бродило в этих местах. Но это было войско Шапура. Эти тысячи всадников, похожие на явившихся из ада демонов, ринулись на римскую армию, чтобы добить ее. Парфянская конница быстро приближалась. Топот коней походил на раскаты грома. Парфяне напоминали грозовую тучу, спустившуюся на поверхность земли.

Охваченная ужасом римская армия остановилась, чтобы принять удар этой лавины людей, и не было никакой уверенности, что им удастся сдержать натиск. Однако верные своей тактике парфяне не стали подходить слишком близко. Остановившись в сотне метров, они обрушили на римские колонны поток стрел, быстро развернулись и галопом помчались прочь. Среди легионеров погибло около ста человек.

Как только парфяне исчезли из виду, колонны вновь нетвердым шагом пустились в путь. Но они уже не знали, в каком направлении следует идти. К счастью, удалось найти двух хорошо знакомых с местностью кочевников, которые согласились стать проводниками. Они посоветовали Юлиану взять курс на север, чтобы дойти до Тигра. Этот путь не был кратчайшим, но почти на всем своем протяжении он проходил между двух рядов скал, что не давало возможности Шапуру воспользоваться конницей. Армия должна была выйти к притоку Тигра под названием Дур, где солдаты могли бы напиться и сделать запасы питьевой воды. Наконец, вдоль этой дороги стояло несколько небольших укреплений — Эсета, Хукумбра, Данабэ и Сима. Ими можно было воспользоваться как убежищами в случае новых нападений. Взвесив все «за» и «против», Юлиан решил последовать совету проводников.