Югорские мотивы - [13]

Сидевший молча ненец заулыбался, разговорился. Рассказывал о том, как тяжела работа оленеводов. О том, сколько голов в их стаде, какой вред приносят волчьи стаи. Поведал, что нынешняя зима была трудной для оленей и голодной. Ягель под лед ушел. Трудно оленю лед копытами разбить, чтобы олений мох достать. Много оленей погибло, и теперь ждут приплод, уже все готово к рождению первых телят. Рассказывал о своих знакомых в нашем поселке. Ненцы приезжают на Правую Хетту в гости и за продуктами. И то правда! Иногда мы видим в поселке оленьи упряжки, приводившие в ярость местных собак. Зато какую радость испытывают поселковые ребятишки! Ведь ненцы их катают на настоящих нартах по поселку, и можно потрогать оленя озябшей ручонкой.

За рассказом не заметил, как и на место прибыли. Парень сказал «спасибо», надел свою малицу, взял мешок из багажника. И вдруг неожиданно достал из мешка оленье сердце:

– Спасибо тебе, добрый человек, за доброе сердце! Я ведь целых два часа на зимнике стоял – никто не остановился.

Как-то неудобно было у парня что-то брать, отказался. А ненец отказа не принял, обиделся:

– Я ведь от всей души хочу тебя отблагодарить. Приедешь домой, подарок мой пожаришь – меня вспоминать станешь…

Взял сердце, поблагодарил. Парень взвалил мешок на плечо и быстро пошагал в больницу.

Справили свои дела небыстро. Сумерки в марте на Севере ранние. Вышла на небосклон огромная луна, осветив землю голубоватым светом. Мы торопились домой. К вечеру потеплело, и начался снегопад. Большие белые хлопья плавно спускались на землю, как будто кто-то наверху распорол необъятную пуховую перину. И вдруг в свете фар сын заметил стоящую на обочине одинокую фигуру:

– Постой, отец! Это ведь «хозяин» стоит! Не уехал, значит. Давай возьмем его, подвезем!

Машина затормозила. Старый знакомый, увидев нас, несказанно обрадовался. «Волга» летела по дороге, как на крыльях. Инжекторный двигатель работал как часы. Парень погладил мозолистой ладонью мягкие велюровые чехлы машины, задумчиво и уважительно сказал:

– Хороший олень! Быстрый, красивый… Жаль только… по тундре бегать не может.

Мы засмеялись. Действительно, в тундре с оленем никакая машина в сравнение не идет. Высадили парня на зимнике, где попросил. Он достал из-за сугроба припрятанные охотничьи лыжи, попрощался и лихо покатил по Русскому полю.

Поздно вечером в уютной теплой квартире мы жарили оленье сердце и вспоминали веселого разговорчивого паренька из местных, который, вероятно, сейчас пил чай в заснеженном чуме и под вой ветра тоже вспоминал о дороге, о нас и о нашем совместном путешествии.

Токуча

– Вот здесь палатки ставить будем, – сказал командиру вертолета начальник экспедиции Андрей Алексеевич, вглядываясь в иллюминатор на тундровую равнину. Вертолет сделал круг, подбирая место для посадки, и быстро пошел на снижение.

Давно манили Андрея северные просторы, да все не случалось экспедиции в эти места. И вдруг совершенно случайно, за два дня до отпуска, вызвал его начальник Иван Матвеевич в кабинет и сказал, задумчиво глядя в окно на метель из тополиного пуха:

– А что, Андрей, засиделся ты в кабинете, дружок?

– Засиделся, – согласился Андрей. – Душа простора жаждет. Давно ведь прошусь в экспедицию. Мне все едино, куда ехать – на север или на юг. Просто сердце зовет в дорогу.

– Эх, бродяга, – по-отечески пожурил его Иван Матвеевич, – да и все мы, геологи, бродяги неисправимые.

– Так поэтому и профессию такую выбрали, что ни годы, ни трудности, ни отмеренные по бездорожью километры над нами не властны, – засмеялся Андрей.

– Правда твоя, сынок, – вздохнул начальник. – Уж мне столько лет, а сейчас бросил бы тесный кабинет, закинул рюкзак на плечо и отправился туда, где много лет назад оставил свое сердце.

– Вы так любите Север?

– А разве можно его не любить? Это все равно что не любить свою молодость, свою жизнь. Лучшие мои годы прошли там.

– Я тоже люблю Север, – Андрей достал из папки потертую карту Ямала и аккуратно разложил ее на столе. Иван Матвеевич медленно встал, прихрамывая, подошел к Андрею.

Два геолога, низко наклонившись над столом, разглядывали карту. Они мысленно путешествовали по знакомым до боли местам, рассказывая друг другу удивительные истории, приключившиеся там, на далеком, холодном и неприступном Крайнем Севере.

– Первый раз в экспедицию я поехал еще студентом, – тихо сказал Иван Матвеевич, откинувшись на спинку кресла, – Самолет приземлился в аэропорту города Надым. Увидев в иллюминатор большую «Болотную страну», настроения у нас поубавилось, а на трапе самолета и вовсе восторженные улыбки сползли с лица.

Так вот какой он, Север! Столичных студентов встретило неласковое, холодное, сырое утро. Солнечные лучи не смогли пробиться через занавес плотных серых туч. На землю медленно опускался молочно-белый туман, в метре от себя ничего было не разглядеть, руку протяни – пальцев своих не увидишь. Единственное, что радовало глаз в этом унылом северном пейзаже, – это тугие фиолетовые стрелки иван-чая, росшего повсюду. Но что больше всего расстроило – так это целые полчища комаров и мошкары, сразу же накинувшихся на свежую добычу. Средствами защиты от кровососущих насекомых студенты запастись не догадались. Спасибо, выручили попутчики, бывалые северяне, щедро поделившись с незадачливыми молодыми геологами своими запасами.