Юго-Восточная Азия в XIII – XVI веках - [34]

Положение обострилось во второй половине XII в., когда начали развертываться первые этапы религиозной революции, которая в XIII–XIV вв. потрясла весь Индокитайский полуостров. Эта религиозная революция явилась в значительной мере идеологическим оформлением тех колоссальных социальных потрясений, которые произошли там в это время. В XII в. Бирма, первое из крупных государств Юго-Восточной Азии, провела религиозную реформу хинаянского толка. Эта реформа явилась, в сущности, результатом политического союза Паганской Бирмы с Шри Ланкой против двух других крупнейших держав региона — Шризиджайи и Кхмерской империи, главных носителей махаяпизма. Новая религия, хипаянизм сингальского (т. е. шри-ланкийского) толка, на рубеже XII–XIII вв. стала орудием идеологической диверсии союзников в западных частях Кхмерской империи и па севере Шривиджайской державы. Политические агенты Бирмы и Шри Ланки, носившие по традиции того времени монашеское платье и сами субъективно искренне убежденные в том, что несут с собой свет истинной веры, проникали на территорию нынешнего Центрального и Южного Таиланда, принадлежавшую тогда Кампучии, где среди коренного населения — монов издревле были сильны хинаянистские традиции. Активно воздействовали они и на тайские племена, широко расселившиеся в XIII в. на территории Таиланда и нынешнего Лаоса (также входившего тогда в состав Кхмерской империи).

Эти последние, как молодые варварские народы, уже отчасти знакомые с буддизмом, легко воспринимали сингальскую хинаяну, как религию, хорошо приспособленную к их новому, государственному устройству и в то же время, что немаловажно, религию враждебную государственной религии их основного врага — Кхмерской империи. Что же касается монов и жителей основной части империи — кхмеров (кхмерские народные массы, впрочем, активно включились в борьбу за хинаяну только в XIV в.), то для них новая религия была в первую очередь знаменем социальной борьбы против классового угнетения ветшающей Кхмерской державы.

То же самое относится и к жителям Малаккского полуострова, с той разницей, что они поднимали против угнетения Шривиджайи не новое, а старое, только слегка подновленное сингальской реформацией, знамя хинаяны — своей исконной религии. Таким образом, для малайцев более чем для какого-либо из угнетенных этносов региона социальная борьба сливалась с национально-освободительной, лозунгом которой стало сохранение «веры огцов» и распространение ее на другие земли.

Здесь необходимо сделать одно отступление. В среде как западных, так и советских востоковедов господствует практически единодушное убеждение, что буддизм хинаяны был, во-первых, более «народен», более понятен и доступен для народных масс, чем буддизм махаяны, который якобы был «религией аристократии», а народные массы не обслуживал. Во-вторых, считается, что буддизм хинаяны обходился народным массам гораздо дешевле, чем буддизм махаяны, и поэтому был для них более привлекателен.

И то и другое неверно. Что касается «аристократизма» махаяны, то многие специалисты по Китаю и Тибету с такой же убежденностыо считают, что «аристократична» как раз не махаяна, а хинаяна, ибо это слово значит в переводе «узкий путь», потому что хинаяна учит, как спастись отдельной личности своими силами, т. е. с точки зрения этих специалистов является пропагандой эгоизма. Махаяна — «широкий путь», напротив, призывает верующих бороться в первую очередь не за свое личное спасение, а за всех людей, и поэтому более «демократична». Очевидно, что подобный спор о большем пли меньшем «аристократизме» какой-либо религии совершенно непродуктивен.

Главная же ошибка и тех и других заключается в том, что они оставляют в стороне важное положение марксизма о том, что всякая классовая религия есть в первую очередь орудие в руках правящего класса для подавления и одурманивания трудящихся масс. Поэтому религия «только для аристократии», религия, не воздействующая на народные массы, с марксистской точки зрения есть попросту абсурд. Разумеется, и хинаяна и махаяна отнюдь не были личным достоянием правящих классов ни в древности, ни теперь, но каждая воздействовала своими специфическими средствами.

Совершенно неверной является и мысль о том, что хинаяна в принципе (т. е. всегда) обходилась народу дешевле, чем махаяна. В Паганской Бирме, на родине реформированного хинаянского буддизма в Юго-Восточной Азии, храмовое строительство обходилось ничуть не дешевле, чем в Кампучии или на Яве. Недаром Паган называли городом пяти тысяч храмов. А в купечески прижимистой Шривиджайе храмовое строительство было незначительным, можно сказать ничтожным по сравнению с первыми тремя странами[25].

Когда в последней четверги XIII в. дряхлое раннеклассовое Паганское государство рухнуло под ударами монголов, храмовое строительство сразу же прекратилось, хотя религия не переменилась. В то же время на территории бывшей Кхмерской империи в XIII–XIV вв. расходы на храмовое строительство действительно резко упали в связи со сменой махаяны хиная-ной, но это было только одним из многих проявлений постигшего эту землю социального потрясения, приведшего к значительному снижению норм эксплуатации, по крайней мере на столетие.