Юг там, где солнце - [9]
— Во молодёжь пошла, — вставил очнувшийся от пьяных грёз Сё- ма. — Всё им по фигу, что люди рядом — до фонаря.
— Ладно, что разнылись? — обернулся к нам ползающий в траве Никитич. — Вот, все огурчики целы, и хлеб разве что запылился, ну да ладно, оботрём, мы не лорды. Главное, запасы-то целы, — похлопал он себя по прозвеневшим карманам. — Сейчас возобновим…
Но пришлось повременить.
— Простите, я это… Можно мячик забрать? — раздался хрипловатый мальчишеский голос.
Мы, все четверо, обернулись. В нескольких шагах от нас торчал невысокий пацан лет этак тринадцати, белобрысый и, как показалось мне в лучах утопающего солнца, загоревший до густой коричневости. Застиранная футболка в нескольких местах была заляпана ягодным соком, а некогда белые брезентовые шортики — измазаны кирпичной крошкой и рыжеватой глиной.
Его чуть пухловатые губы кривились в нерешительной улыбке, а в глазах легко читалась тревога — он, разумеется, оценил масштаб разрушений.
— Значит, мячик тебе, говоришь, — не спеша протянул Никитич, похлопывая ладонью по ребристой поверхности мяча. — Вы, обормоты, значит, будете людям культурный отдых нарушать, а вам за то мячики подавай? Нет, сынок, не всё так просто. Вас учить и учить надо, сопляков, — Никитич встал и подался вбок, намереваясь вырвать подходящий стебель крапивы. Мальчишка с ходу просёк его план и резво отпрыгнул на безопасное расстояние.
— А я тут при чём? — обиженно пояснил он. — Это Вовка пасовать не умеет, он сюда и залупил. Меня-то за что?
— Да уж найдётся за что, — ехидно предположил Никитич. — Мячик-то, между прочим, чей?
— Ну, мой мячик, — уныло признался пацан.
— Твой, стало быть… — усмехнулся Никитич. — Значит, пускай мама за ним приходит. С ней и будем разбираться на предмет порчи имущества…
— Так не я же пасовал! — вновь огрызнулся мальчишка и на всякий случай отошёл ещё подальше.
— Ты, не ты — разницы не вижу. Главное что? Мячик твой, тебе и отвечать известным местом…
Похоже, Никитич обрёл благодатную тему для словесных излияний и мог так препираться до бесконечности. Во всяком случае, пока не отрубится.
Я решил закрыть этот базар.
— Да ладно тебе, Фёдор Никитич, чего расшумелся? Сам же говорил, стратегические запасы не пострадали. А стакан… Это ж к счастью, разве не так? Будет тебе с пацаном вязаться, сам, что ли, таким не был?
Я приподнялся и, стараясь держать равновесие, подошёл к сидящему в обнимку с мячом сторожу.
— Дай-ка сюда, дядя Федя, — ласково протянул я, и взяв у ошарашенного моим напором Никитича мяч, быстрым движением зафутболил его в сторону пустыря. Надо же, остались ещё навыки.
— Беги, пацан, лови свою судьбу, — посоветовал я мальчишке. — И смотри, в другой раз нам не попадайся, огребёшь.
Паренька не пришлось долго упрашивать. Взвившись обгорелой свечкой в тёплый синеватый воздух, он умчался вдогонку за спасённым мячом.
Никитич неодобрительно посмотрел ему вслед.
— Чего же это ты, Лёха, озорству потакаешь? — хмуро осведомился он, расправляя примятую газету-скатерть. — С хулиганьём по-мягкому нельзя, совсем сладу не станет. Ты вот ладно, молодой, а я двух сыновей да дочку вырастил, разбираюсь как-никак.
— Да и с мамани его за мячик можно было бы на бутылку поиметь, — добавил доселе философски взиравший Мишаня. — Это же Веркин сорванец, с Заполынной, я знаю. У Верки всегда в загашнике имеется, а раз такое дело…
Мишаня долго бы ещё предавался пустым мечтам, кабы Никитич не раскупорил очередной пузырь.
— Жалко стопочку, — хмыкнул он, разливая водку в уцелевшую тару, — ну да ничего. Мы с дядей Сёмой по очереди. За что пьём?
— За детей, — глубокомысленно изрёк Сёма, указывая глазами на пустырь, откуда вновь доносился футбольный визг. — За наше светлое будущее.
Как я был ни пьян, а всё же заметил, каким неслабым тычком угостил Сёму Фёдор Никитич. С чего бы это он озверел? — осоловело подумал я, и лишь спустя пару секунд до меня дошло. Тактичен дядя Федя, тактичен и деликатен. Вот вовремя и заткнул Сёмин фонтан. Ещё бы, у гостя такое горе, а этот своими тостами лишь растравляет.
Между прочим, плохо. Не держу легенду, между прочим, выпадаю из образа. Мне мало что сразу до сей элементарной мысли допереть, так ещё вздрогнуть полагалось бы, побледнеть и отвернуться. Как скорбящему отцу. А что, интересно, вместо всего этого отпечаталось на моей пьяной роже? Нет, пить нельзя, да ещё в жару, да ещё и без ма-аленькой таблеточки — незаметным движением из рукава в стаканчик. Проблема лишь в том, что я не на занятиях в Училище, вопрос о зачёте не стоит, а если уж разобраться, рубашка у меня с короткими рукавами, да и та обвязана вокруг пояса. Ну, и последняя малость — не захватил таблеточек. Не подумал. Нет, до настоящих профессионалов, вот как например, Ваня или хотя бы Петрович, мне ещё хлебать киселя и хлебать. И хорошо если киселя…
— Да ты чего, Лёха, не пьёшь? — участливо пододвинул мне стаканчик Никитич. — Мы уже вздрогнули, а ты чего грустишь?
— Да-да, дядя Федя, я сейчас! — пришлось мне хлопнуть очередную дозу местной отравы. Ох и гадко она пошла, замутило меня, закололо изнутри во всех местах, даже слёзы в глазах обозначились.
Конец XVIII века, Россия. У ставшего Тёмным Иным гвардейского поручика Андрея Полынского не задалась служба в Дневном Дозоре Санкт-Петербурга, и он переводится в Тверь. Казалось бы – сонная провинция, но ведь известно, что в тихой воде… Юноша не сразу осознает, что новый начальник использует его в качестве пешки в тонкой игре, причем пешки, способной превратиться в совершенно неожиданную фигуру.
Новое погружение в мир Дозоров – повесть Виталия Каплана «Иной среди Иных».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этой книге собраны самые, пожалуй, неудобные для верующих вопросы о Боге, а также письма реальных людей, искренне не понимающих чего-то в Творце и созданном Им мире. Ответить на них честно и по существу мы попросили авторов известного православного журнала «Фома» (foma.ru). Книга рассказывает: – о причинах страдания детей и невинных людей, – о подтверждениях существования Бога, – о планах Бога на человечество и конкретного человека, – о «способах связи» с Богом, – об отношении Бога к неверующим, – о различной посмертной участи людей, – о сочетании воли Бога и свободы человека.
Между Светом и Тьмой есть множество Кругов. И КАЖДЫЙ из Кругов — МИР. Но об этом знают немногие…Каково же обычному мальчишке из нашего мира — из Железного Круга — оказаться вдруг в Круге ином?В мире, где ему, бесправному рабу, надо для начала научится хотя бы ВЫЖИВАТЬ?В мире. где кто-то и почему-то все время пытается его убить, а кто-то иной — снова и снова отводить удары убийц?…
Пятнадцатилетний Костя живёт в странном и мрачном мире, похожем на колонию строгого режима для малолетних преступников. Он не помнит, как и когда попал в этот мир, однако мечтает стать Стажёром, а потом Десантником, чтобы служить Великим Целям неких «Сил Спасения Земли». Для того чтобы выслужиться в Стажёры, он издевается над вверенной ему группой новобранцев, муштрует беззащитных ребят. Однако Костю всё больше мучает совесть, и он начинает задумываться: «Всегда ли цель оправдывает средства?» К тому же во сне ему является некий человек в белом, который обличает его и умоляет встать на путь исцеления, так как считает Костю тяжело больным.
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Прославленные мастера жанра, такие как Майкл Суэнвик, Брюс Стерлинг, Джо Холдеман, Джин Вулф, Гарри Тертлдав и многие другие, приглашают читателей в увлекательные путешествия по далекому будущему и альтернативному прошлому. Тайны инопланетных миров и величайшие достижения научной мысли представлены на страницах знаменитого ежегодного сборника, обладателя многочисленных престижных наград. Только самое новое и лучшее достойно оказаться под обложкой «The Year's Best Science Fiction», признанного бренда в мире фантастики!
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
«Красный паук, или Семь секунд вечности» Евгения Пряхина – роман, написанный в добрых традициях советской фантастики, в котором чудесным образом переплелись прошлое и настоящее. Одной из основ, на которых строится роман, является вопрос, давно разделивший землян на два непримиримых лагеря. Это вопрос о том, посетила ли американская экспедиция Луну в 1969 году, чьё собственное оригинальное решение предлагает автор «Красного паука». Герои «Красного паука» – на первый взгляд, обычные российские люди, погрязшие в жизненной рутине.
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?
Произведения В. Каплана отличает большое внимание, уделяемое миру героев на фоне фантастико-приключенческого сюжета.В романе «Корпус» мир главного героя то и дело переворачивается с ног на голову, ложь реальности постоянно борется с правдой воспоминаний, в которую сам он никак не может поверить. И лишь постепенно, шаг за шагом, разрывая паутину реальной действительности, он понимает, что вся его жизнь, за последние четыре года, является всего лишь чьей-то фантазией. Вырваться из замкнутого круга призрачного существования ему помогает человек, приходящий к нему во сне.