Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов - [74]

Наша маленькая бухта лежала внутри южного мыса залива Кинг Хаакон Бэй. Узкий разрыв в скалах, которые в этом месте были около ста футов высотой, являлся входом в бухту. Скалы продолжались внутри бухты с каждой стороны и сливались в холм, который спускался крутым склоном к каменистому пляжу. Склон, покрытый плотнокустовой травой, не был ровным. Он выполаживался в двух местах небольшими заболоченными террасами, усеянными замёрзшими лужами и пересохшими ручейками. Наша пещера была нишей в скале в левом конце пляжа. В этом месте скалы утёса подрезались, а выброшенная волнами галька образовала крутой склон, который мы спрямили, вытащив камни изнутри наружу. Затем мы сделали черновой пол, засыпав его сухостоем травы и придав ему удобную для наших спальных мешков форму. Вода стекала вниз по поверхности скалы и образовала длинные сосульки, которые свисали перед пещерой на длину около пятнадцати футов. На этих сосульках и с помощью вёсел мы растянули парус, обеспечив себя жильём, которое в наших обстоятельствах могло расцениваться как достаточно комфортное. В лагере, по крайней мере, было сухо, и мы с уверенностью переместили туда наши вещи. Мы построили камин и расположили наши спальные мешки и одеяла вокруг него. Пещера была около 8 футов глубиной и 12 футов шириной у входа.

Пока обустраивался лагерь, я и Крин поднялись по травяному склону позади пляжа на вершину мыса. Там, к нашей великой радости, мы обнаружили гнёзда альбатросов с птенцами. Неоперившиеся птенцы были толстыми и коренастыми, и мы без колебаний решили, что им суждено умереть в столь раннем возрасте. Нашим самым главным поводом для беспокойства на данном этапе был недостаток топлива. У нас были пайки на десять с небольшим дней и теперь мы знали, что кроме этого могли разжиться ещё и птицей, но если мы хотели иметь горячее питание, то обязаны были найти и топливо. Его привезённые с собой оставшиеся запасы были очень маленькими и, казалось целесообразным, сохранить их для использования в ожидавшем нас пешем путешествии. Морской слон или тюлень обеспечили бы нас как топливом, так и пищей, но мы никого в округе пока не видели. Утром мы разожгли в пещере огонь из дерева от обшивки палубы лодки и, несмотря на едкий дым от сырых палок, разъедавший наши и так воспалённые глаза, тепло и перспектива горячей пищи были достаточной компенсацией за это. Крин был за кока в тот день, и я предложил ему одеть очки, которые он случайно захватил с собой. Очки сильно помогли ему, когда он склонялся над огнём и мешал тушёное мясо. Что за мясо это было!!! Молодые альбатросы весили приблизительно по четырнадцать фунтов каждый, а после свежевания и разделки, как мы прикинули, не менее шести. На шесть человек приготовили четыре птицы вместе с бовриловским соусом для густоты. Их мякоть была белой и сочной, а не полностью сформировавшиеся кости практически таяли во ртах. Это был памятный обед. Когда мы наелись до отвала, то подсушили на углях костра табак и, довольные, закурили. Мы попытались подсушить нашу одежду, которая была пропитана солёной водой, но это не увенчалось успехом. Мы не могли позволить себе жечь костёр кроме как для приготовления пищи до тех пор, пока не найдутся жир или плавник.

Заключительный этап путешествия ещё предстояло предпринять. Я понимал, что состояние партии в целом, а в частности Макниша и Винсента, не позволит нам выйти в море, кроме разве что крайней необходимости. Наша лодка, помимо этого, была теперь без палубы, а я сомневался в стабильности погоды на острове. Мы находились в 150 милях от китобойной станции Стрёмнесс на морском побережье. Альтернативой морскому пути был вариант попытаться пересечь остров. Если мы не сможем этого сделать, то должны были обеспечить себя достаточным количеством продовольствия и топлива, чтобы продержаться зиму, но о такой перспективе нечего было и думать. На Элефанте двадцать два человека ожидали спасения, принести которое могли только мы. Их положение было ещё хуже, чем наше. Мы должны были поднажать. Но несколько дней должны были пройти, прежде чем наши силы в достаточной степени восстановятся, чтобы позволить нам догрести или пройти под парусом последние девять миль до изголовья залива. За это время мы могли бы сделать кое-какие приготовления, высушить одежду, воспользовавшись каждой крупицей тепла огня, который жгли для приготовления пищи. Той ночью мы легли спать рано, и я помню, что мне снилась гигантская волна, а также проснувшихся спутников, кричащих мне что-то, когда я смотрел наполовину закрытыми глазами на возвышающуюся скалу на противоположной стороне бухты. Незадолго до полуночи внезапно начался северо-восточный шторм с дождём и мокрым снегом. Он согнал в бухту часть ледниковых обломков и в 2 часа ночи (12 мая) наша маленькая гавань была наполнена льдом, который колыхался на волнах и выталкивался на пляж. Но у нас под ногами была твёрдая земля и мы могли смотреть на это без особого беспокойства. На рассвете пошёл дождь, температура была, пожалуй, самой высокой за последние многие месяцы. Сосульки, свисающие над нашей пещерой, таяли и ручейками стекали вниз, и мы были вынуждены быстро пересекать вход, чтобы не попасть под упавшую глыбу льда. Один такой кусок весом в пятнадцать или двадцать фунтов рухнул вниз, когда мы завтракали. Ещё мы обнаружили, что ночью снизу спального мешка Уорсли образовалась большая дыра. Уорсли проснулся от жжения в ногах и спросил соседей, всё ли в порядке с его спальным мешком, те посмотрели, но не увидели ничего особенного. У нас всех были поверхностно обморожены ноги, и это вызывало болезненное жжение конечностей до тех пор, пока со временем не слезала кожа. Уорсли подумал, что жар в ногах вызван обморожением и, оставшись в мешке, завалился спать дальше. Когда утром он проснулся, то обнаружил, что трава, которую мы положили на пол пещеры, затлела от уголька и прожгла большую дыру в спальном мешке под его ногами. Сами ноги, к счастью, не пострадали.