Юдаизм. Сахарна - [99]

Как когда Поп писал стихи, — то были «поповские стихи», а — не «бэконовские стихи».

Суть, что Бэкон не чувствовал себе укора. И, значит, он был органически прав.

(прочтя у К. Тимирязева жестокие стихи Попа о Бэконе)

* * *

В царстве теней

   —  Ваше Превосходительство, — спрашиваю я у Соломона, — что значит: «и девиц без числа» ?

Он немного поднял глаза.

   —  В первой «Книге Царств» начертано, что «Соломон имел 300 жен, 700 наложниц и девиц без числа»?

Он еще поднял глаза.

   —  Смысл сих последних слов, где говорится о «девицах», я не понимаю; и комментаторы Св. Писания не удостоили объяснить.

Он взглянул на меня прямо.

Лицо его было спокойно, как Небо в час заката. Длинная борода серебрилась. Щеки были бледны, но не увядши.

Он смотрел на меня с полминуты и улыбнулся.

Повернулся и отошел.

Тут подвернулся один «усопший прокурор» и сказал:

   —  Он ничего не ответил, потому что виновен.

Но я размышлял иначе:

«Не есть ли улыбка его и ответ? Действительно. Есть крайние вещи, к есть средние вещи; день и около него утро и вечер; предмет и около него тень. Что такое «тень»? Не предмет и — ненепредмет. Есть разговор, но есть и молчание. Но есть еще улыбка, которая не есть молчание и не есть разговор. «Девица во дворе Соломона» так же не похожа на жену и наложницу, как улыбка не похожа на разговор; а от «девицы вообще» она отличается, как улыбка отличается и от молчания. Царь наполнил дворец улыбками.

(в тихое ясное утро)

* * *

Может быть, во мне и есть изгибы змеи. Таким уродился.

(критика Струве)

Но не упрекайте и не браните очень — во мне нет ядовитого зуба. Я смиренный русский ум. Гнусь, но не кусаюсь.

Что́ делать. «Если я родился рыжим, то куда же мне девать рыжоту». «Подайте Христа ради» и «рыжему».

(две разного тона статьи о памятнике Алекс. III, в «Среди художн.», корректура)

* *

...я раскутываю сердце их Герцена, их Чернышевских: холодное, хвастливое сердце... И вот это-то им и нестерпимо.

И нельзя им даже выговорить:

Так храм оставленный — все храм,

Кумир поверженный — все бог!

Можно сказать только: был пустой балаган, в котором, пока дверь была затворена, можно было делать вид, что «мы совершаем мистерии», а как дверь отворилась — все увидели, что тут жали масло друг из друга.

(Герцен и Некрасов в отношении Белинского)

* * *

Даже мудрейшие не понимают темы брака. Все сводится: «Да кто же вам мешает жениться» и — «Оставьте в покое отшельников».

(размышляя о полученном письме Цв-ва)

У них омовения, у нас венчание. Омовения имеют отношения к браку. А венчание?

   —  Произнесены слова.

   —  Ах, слова... всё слова...

~

Между прочим, в «словах» нет даже обещания жениха невесте и невесты жениху брачной верности. На это мне пришлось однажды указать несчастной (молодой и прекрасной, — 7-й год брака) женщине, когда, рыдая, она мне наивно говорила:

— Ведь он обещал, обещал перед Престолом Божиим и священником...

   —  Ничего не обещал, — ответил я сухо, а на душе скребли такие кошки. Показывая на грудь, она мне говорила: «У меня нехороши легкие, мне грозит чахотка, а он такое делает» (сошелся с француженкой, — инженер, — и жестокая француженка любила кататься в экипаже с ее мужем и появляться в театре, в концертах с ним под руку, вообще афишируя связь).

Как хотел бы я, чтобы она (дай бы Бог, но жива ли) прочитала эти строки и знала, что я не забыл ее печаль.

Она уронила перчатку (прощаясь, и все плакала); я поднял и поцеловал (прощаясь же) у нее руку.

Она была вполне прекрасна. Ребенок 5 лет, мальчик.

* * *

Порядок сотворения Богом мира перевешивает авторитетом, полновесностью, значительностью все писания, хотя бы под ними были имена тысяч праведников...

Ибо Бог праведнее всех людей.

Вот почему слова о человеке: «мужа и жену сотворил их», т.е. «человека (общий род) Бог сотворил мужем и женою», — авторитетнее всей святоотеческой письменности.

И кончено.

Я прав.

Ибо я только повторяю и твержу слова Божии.

* * *

Царство социал-демократической пошлости

— так, кажется, будет обозначено время от половины прошлого до (приблизительно) конца первой четверти XX века.

Она обняла общество, литературу, подчинила себе журналистику и газеты. «Посидеть среди социал-демократов» то же, что посидеть в ложе первого яруса в Императорском театре. И социал-демократишко или называющийся так выпячивается из ложи, — следит тайным глазом, все ли его видят, знакомится с Бурцевым или переписывается с ним, а уж если знаком с Плехановым, то́ «черт ему не брат». Так они все пялятся, топорщатся, барахтаются ногами и руками и сваливаются в могилу с счастливой улыбкой, что совершили на земле все земное и отдали человечеству все должное.

Друзья: у меня нет роз, чтобы украсить столько могил; но будь достаточно роз, я все бы клал их на ваши святые могилы.

(история с проф. Рейснером и В. Л. Бурцевым)

* * *

Чего вообще стоит эта печать, подхлестнутая иудеями и получающая от них деньги за ругань.

   —  Пиль!

   —  Кого изволите?

   —  Суворина.

   —  Что пожалуете?

   —  Ордер на кассу. «Выдать нашему уважаемому сотруднику сто рублей».

(Рог-Рогачевские, Алекс. Яблоновские и Изгоевы о Суворине после его «†») (по прочтении статьи Яблоновского о домах терпимости и объявлениях в «Нов. Вр.»)