Юдаизм. Сахарна - [27]
Грешный человек — и я не стал бы есть. Вообще поразительно и, может быть, это есть самое главное в отношении всех народов к евреям, что последние чувствуются, неодолимо и предубежденно, как что-то нечистое, неприятное, физиологически отталкивающее первыми; и обратно сами так чувствуют римлян, греков, нас. Еврей на вкус европейца — гадок; на обоняние европейца — неприятно пахуч, зловонен. Вот самое главное, первое и окончательное, впечатление, и которого нельзя отмыть, замыть, отереть, не говоря уже — поправить размышлениями. «Так от начала мира». Но и затем, это «трефное мясо»: непостижимо, как не обратили на него внимание историки, гебраисты, филологи?! Режущий скот для стола еврей — выдерживает на это «резанье» экзамен, и он есть непременный член синагоги, составное лицо остатков священно-учительной еврейской иерархии. Дело в том, что он ритуально режет скот, — и вот еще точка, откуда «египетские боги», все животнообразные, высовывают причудливые свои головки; для нас — корова, теленок, овца, свинья есть известный вес говядины, есть сорт мяса, оцениваемый и ощущаемый только с одной вкусовой и питательной стороны. Еврей чувствует корову, теленка, овцу, свинью — как существо живое, дышащее, чуть-чуть святое, которое нельзя убить, а можно только «заклать», «жертвенно проливая его кровь». Для нас есть вопрос, под каким гарниром, с горошком или картофелем, будет подана котлета; до этого, ранее этого — для нас оно просто не существует; еврей съест эту же котлету и под этим соусом, подумав о целом животном, и спросит, ритуальным ли путем, т.е. пройдя ли мистику манипуляций, оно пришло к нему на стол. Можно приблизиться к этому чувству через следующее уподобление: можно, конечно, сесть за стол и съесть обед «так»; во Франции, в Европе всюду, и поступают так, т.е. там просто едят, насыщаются; съел — сыт, не съел — голоден: вокруг этого нет вопросов; на Руси сажаясь — крестятся; «благослови, Господи», т.е. «благослови вкусить дар Твой». Это — философия, это — культура. Но здесь молитва идет «обо мне»: «я, ученик Господень, сажусь вкушать, и как я не простая тварь, не волк и не собака, также не француз и немец, то возложу на себя крестное знамение». Здесь, таким образом, философия - обо мне, но нет философии о животном, и самая мысль «дар Божий» — поверхностна, отвлеченна, не крепка. У евреев «дар»-то «Божий» и есть главное; к этому «дару Божию» нужно приступить, нужно за него уметь взяться, и именно не обижая его, не оскорбляя его лозунгом: «говядина». Нет, это не говядина, а овца. Была «овца» и вот пока она блеяла — можно было ее или разбойнически убить, но это недостойно, гадко, страшно: такого мяса я не стану есть, т.е. не стану общиться с разбойником-мясником. К ней нужно подойти с уважением, и словом: «Благослови, Господи, вкусить» — эта молитва православного переносится и вносится в животное, как сумма «благословенных действий, движений (ножа) в нем». Оно — умерло; да, но мы все умрем — это не оскорбительно. Но тяжело пасть на дороге, стать убоиной: тяжело мне было бы и не сделаю этого я животному. Я его съем: это — фатум; это — тайна; но съем, благословляя его и благословенно, и притом не на столе только, а именно на дворе в момент убоя. Я убью его священно; «резак» есть священно, от лица всего Израиля — пожирающий животных, и, так сказать, передающий, как бы львица — детенышам своим, части этого, им убитого, животного.
«Как же, однако ж, быть? надо же ведь узнать его, еврея-то!» - «Как быть, спрашиваете вы: ну, я вам дам совет, и самый хороший; я вам дам совет изучить, хоть поверхностно, еврейское учение, именуемое: Талмуд, и тогда узнаете еврея, всего, как он есть, в действительности, а не по наружному взгляду. Я говорю — «поверхностно» потому именно, что серьезно изучить Талмуд, в особенности с его бесчисленными комментариями, и самому большому и ярому еврею не по плечу. А достаточно, по моему внутреннему убеждению, узнать, чему он учит и какое направление в жизни дает своим последователям, евреям.
