Юдаизм. Сахарна - [243]
«Первое предостережение», полученное в деле Дрейфуса Европою, показывает, что если Европа не перестроится в своих рядах, если она будет идти так же вразброд, — «по-персидски», «тьмы тьмами», — то она, несомненно, будет разрознена иудейскою «свиньею» и потеряет все, как персы перед македонянами. Дело — в социальном построении; у нас «каждый за себя», «Бог за всех»; у евреев «все за каждого», — и потому-то, может быть, у них «Бог» в точности «за всех». Мы — разобщены; они не только соединены, но слиты. У нас соединение — фразерство; у них — факт. Скажите, пожалуйста: поддерживала генеральный французский штаб французская печать также, как одесситы-евреи Дрейфуса, т.е. так же априорно, столь же «в темную», до «окончательного выяснения»? Именно вот готовности «заранее», «а priori» отстоять «своего», — этой прекрасной «стенки» национального сознания — и не было во Франции, да и нет этой «стенки» нигде в Европе. — «Говорят, в штабе мошенники»... «Как интересно»... Жажда сплетни, жажда злобы, эти чувства «дамы просто прекрасной» и «дамы прекрасной во всех отношениях», — которые съедали друг друга и съедали всех своих знакомых из-за каких-то ситцев, тряпок, — эти воистину презренные чувства, конечно, взломались как вешний лед перед юдаической «свиньею», которая от Вильны до Парижа поперла в одну точку.
Поперла и... почти сломила. Берегись, Европа, твой лед хрупок, укрепи лед!
Иудеи и иезуиты
В истории неоднократно случалось, что мелкий и личный факт, факт, наконец, местный — получал с необычайною быстротою величайшую силу, повсеместное распространение и выливался в огромные результаты. Так от мелкой искры взрываются пороховые погреба, «от копеечной свечки Москва сгорела»; а чтобы перейти от поговорок к определенным историческим фактам, укажу, что нежелание администрации Иезуитского ордена добросовестно уплатить по счетам одной торговой французской фирме было причиною, что «статуты ордена» были потребованы французским министром к рассмотрению на суд; в них были прочитаны параграфы антиморальные и антиобщественные, и «разоблаченный орден» был изгнан из Франции и скоро был изгнан и из всех просвещенных стран Европы. Другой пример — знаменитые «индульгенции» Тецеля, «отпускавшего за деньги грехи человеческие» с таким особенным бесстыдством, как еще не случалось никогда дотоле, что вызвало возмущение Лютера, поднявшегося на самый Рим и на самое папство, и поведшее к отложению Германии и затем всей германизированной Европы от католичества. Здесь, собственно, маленькое и местное событие было поводом, а родившиеся из него громадные последствия оттого и были громадны, что этот маленький факт, можно сказать, имел миниатюрные с себя снимки повсюду, имел мириады подобных же мелких фактов, рассеянных по всей стране или даже по всем странам Европы. Иезуиты вообще уже «нечестно рассчитывались», — и не в одной торговле, и не в одной Франции; они фальсифицировали мораль, они фальсифицировали христианство и исказили основное учение Иисуса Христа. «Индульгенции» продавал не один Тецель, — а папство вообще обходилось нехорошо и с деньгами, и с совестью, и с народами по ту сторону Альп. Все увидели, что в «католичестве» имеют не столько христианство, сколько «римскую веру» и известный первосвященнический эгоизм, политический и финансовый. У Европы раскрылись глаза. И вот это раскрытие глаз, которые увидели всюду в Европе расползшееся зло, — зло застарелое и уже давно мучившее всех, — и породило великие результаты.
Этим великим результатом было освобождение Европы от безграничного папского авторитета, в одном случае, и от тонкой иезуитской паутины, в другом случае. Не забудем, что и папы были покровителями искусств, покровителями поэтов, художников и ученых; у них работали Рафаэль и Микель-Анджело. А иезуиты покрыли Европу сетью училищ, которые были не только самыми многочисленными, но и по опытности и искусству преподавателей были первыми в Европе.
Так что великие культурные заслуги у них были; у них было очень много «вообще»... Но кроме «вообще» нужно иметь и «в частности»; кроме покровительства Рафаэля — нужно честно рассчитываться за забранный товар.
Поднимается третье освобождение Европы, может быть, самое мучительное и самое трудное, но совершенно необходимое — от евреев; от семитизации европейского духа, европейских литератур, всего европейского склада жизни, всей так называемой «европейской культуры». И «дело Бейлиса», которое самым именем закрыло кровавое «дело младенца Ющинского», есть лишь толчок, из которого, как ураган, развивается колоссальное движение — освобождение от семитизма. Роль евреев в культуре очень близка к роли иезуитов в христианстве, а сами евреи и в личности своей и в статутах своей жизни весьма подобны иезуитам с их тайною и всемогущею организацией. Так же они вкрадчивы и льстивы, так же всюду проникают или пролезают; так же все себе захватывают, как захватывали иезуиты; так же у них гибка мораль и так же все в этой морали отпускают «своим» их тайные статуты, и беспощадны к
