Юбка с разрезом - [28]

— Я тебя слушаю.

На полпути между плитой и дверью я упала в ее объятия. В последние два месяца я много плакала, но так, как плакала на кухне у матери, не плакала ни разу. Она держала меня в своих объятиях и говорила: «Все хорошо, теперь все хорошо». Она посадила меня на стул. Налила мне чаю и молока, быстро сварила яйца. Я поела, потом легла на свою старую кровать и уснула. Когда проснулась, на улице было темно. Маржи подкрашивала губы перед зеркалом.

— Ты возвращаешься домой? — она спросила вполне доброжелательно. Ей просто хотелось знать, что к чему.

— Нет, — сказала я, уже зная, что сюда не вернусь. Я собираюсь назад, к себе домой, ждать, когда придет муж. Если он не придет, я обойдусь. У меня родится ребенок, буду заботиться о нем с Джоном или без него. Денег достаточно, думаю, у нас будет все необходимое. Материнские объятия и ночь на моей старой кровати придали мне сил.

Прошло несколько дней, и однажды я проснулась от звука ключа во входной двери. Джон вошел в спальню, разделся и лег в постель. Мы лежали, слыша как бьются наши сердца. А когда я подумала, что умру, если он не прикоснется ко мне, он протянул руку. Мы только повторяли: «Прости, прости, прости».

В ту ночь мы, как никогда, страстно любили друг друга. Мы были как сумасшедшие. Когда все кончилось, Джон отодвинулся от меня и стал неподвижно смотреть в потолок. Он говорил, что я одурачила его в первую ночь после свадьбы. «Ты была такая хорошая, я так тебе верил». Я все время просила прощения, даже когда он встал и начал одеваться. Когда он уходил, мне хотелось бежать за ним, но я не побежала — знала, это бесполезно.

Я потратила огромные деньги на устройство детской комнаты, подписывала чеки по всему городу. Если уж Джон не хочет жить со мной, то пусть хоть вспоминает о моем существовании, просматривая банковский баланс. Я пригласила человека покрасить в детской и оклеить ее обоями, заказала белую мебель и забила все шкафы детской одеждой. Когда вечером направлялась к кровати, ноги гудели от хождения по магазинам. Иногда Джон приезжал, но чаще я спала одна. Однажды, когда он перед уходом одевался, я взяла его за руку и повела в детскую. Думала, если он ее увидит, то не сможет уйти.

Он посмотрел на колыбельку, ванночку, стул на колесах:

— Кто был твой первый парень?

Я рассказала ему в двух словах, в ужасе, что он опять набросится на меня. Для безопасности стала рядом с дверью — вдруг придется убегать. Когда я закончила, он закрыл за моей спиной дверь и уехал к матери.

Несколькими днями позже Лоррен нанесла мне визит. Она вошла в дом без стука, я в это время читала в постели журнал «Тру стори». Она стояла напротив окна, загораживая свет. Она сказала, что я обесчестила ее сына, женив его на себе путем обмана. «Все можно было бы устроить, если бы не беременность», — сказала она и замолчала. «Я дам тебе 10 тысяч долларов, если ты разведешься с Джоном и откажешься от прав на его ребенка».

Господи, помоги. Я громко рассмеялась. В нашей спальне она, пахнущая духами «Шанель № 5», с огромной черной плоской сумкой в руках, уверенная, что получит все, что хочет. Она казалась мне смешной.

— Вам неизвестно, что ваш сын посещает меня по ночам? — спросила я.

Она не знала, и это было видно сразу.

— Если Джон разведется со мной, я сделаю все, чтобы со мной остался ребенок. Найму адвоката, уеду отсюда — сделаю все.

Я назвала ее старой дурой, она меня — потаскушкой и вруньей. Она заявила, что после всего сделанного мной любой суд в стране лишит меня права воспитывать ребенка.

Я не видела Джона почти неделю. Когда он появился, я не подпустила его к себе: «Здесь была твоя мать». Он кивнул и сел на край кровати, потирая ладонями лицо, и не попытался меня успокоить.

Уезжая в клинику, позвонила на завод Джону. Секретарь сказал, что он должен вернуться из Нью-Йорка и как только появится, ему передадут о моем звонке. Я взяла такси до госпиталя. Вы думаете, что это ужасно, да? Но это не было ужасно. Думала только о том, чтобы доехать, куда нужно. В приемной спросила у сестры, не приехал ли еще мой муж. Она покачала головой и попросила не пугаться: миллионы женщин прошли через то, что мне предстоит. По прошествии нескольких часов я стала матерью.

Когда сестра дала мне в руки моего сына, меня нисколько не волновало, где Джон и вернется ли он когда-нибудь. Я засыпала и просыпалась с мыслью о ребенке. Мне приносили его, и я терлась губами о его головку, пока он сосал грудь. Когда вошел Джон, я крепко прижала к себе малыша, повторяя про себя: «Нет, ты не отберешь его». И если бы мы с Джоном развелись, реакция была бы та же. Я так страдала при родах, я охрипла от крика. И вдруг вижу человека, который выглядит так, будто он только что хорошо пообедал.

Ха! Прочь от моего ребенка, кем бы ты ни был!

Домой мы ехали все вместе, втроем. Не успев войти, я сразу поняла, что все это время, пока я была в клинике, Джон жил здесь. У двери стоял его портфель, свитер на спинке стула. На кухонном столе стояли белые розы.

Я понесла ребенка в детскую, чтобы перепеленать. Джон был рядом, и я показывала ему, как это делается, объясняя каждое движение. Он не отрываясь смотрел на ребенка и слушал, кивая головой. Видно было, что он поражен моей ловкостью. Меня это развеселило: я занималась этим не в первый раз — у меня было так много младших братьев.