Юбка с разрезом - [2]

В лабораториях и приемных всего округа Берген я слушала врачей и кивала головой в знак согласия. Разные теории по психологии, особенно те из них, которые представлялись достаточно правдоподобными, меня просто подавляли. Из-за них я себя чувствовала старой и сварливой. Если бы такие теории были порождены высшим разумом, они были бы приняты мной более охотно. Но как так получается, что разум одного человека, не понятный даже самому себе, ограниченный и загадочный, может объяснить разум другого?

Я повернула ключ зажигания, нажала на педаль и подумала о Бесс Меерсон. Она посещала своего друга в федеральной тюрьме Алленвуд в Пенсильвании. Он отбывал срок за неуплату налогов. Этот человек был на 23 года моложе Бесс, которая увела его от жены и детей. Когда часы свидания прошли, Бесс остановилась в скромном отеле и провела там ночь. На следующее утро она поехала на какую-то распродажу, украла там дешевые сандалии, серьги, лак для ногтей, батарейки. Наверное, эта ночь тянулась бесконечно, Бесс? И ты была в отчаянии?

Мотор прогрет.

Пора отправляться.

Я дала задний ход и выехала на улицу.

Глава вторая

Меня арестовали, когда я была нетрезвая за рулем, к тому же в моей сумочке нашли кокаин. Бергенский окружной суд приговорил за это к трем дням тюрьмы. Я не верила, что окажусь там. Я думала подать на обжалование, заплатить чудовищный штраф, привлечь общественные организации. Была готова посещать Общество анонимных алкоголиков. Была готова на все. До меня никак не доходило, что мне действительно грозит тюрьма, пока я снова не оказалась у своего адвоката после слушания дела. Он сказал, что мне разрешено взять в тюрьму собственную одежду.

— Успокойся, Рита, — сказал Барри, — и не бери с собой узких джинсов и ничего в таком роде. Окружная тюрьма — не место, где нужно красоваться. Ты меня слышишь?

О мой Бог!

О! Мой! Бог!

В рюкзак положила серые трикотажные брюки, две большие футболки, простое белье — короткое, но не бикини. Вчера пересмотрела все это: черная лайкра, пестрый мокрый шелк, маленькие красные звездочки на кобальтовом фоне футболок — и вспомнила совет Барри. Вспомнила и быстро купила три комплекта хлопчатобумажного белья в старом пыльном магазине на Мейвуд-авеню.

Мыло, дезодорант, зубная паста, зубная щетка. Перед открытым рюкзаком, издававшим знакомый запах духов — когда возвращалась после медового месяца из Арубы, разбилась бутылочка «Обсешн» — я прикидывала, что еще понадобится на целых три дня и три ночи. Мне понравились спартанские сборы. Никаких драгоценностей, никакой косметики и даже приличного белья. Так собираются в убежище. А то место, куда я собираюсь, по-другому не назовешь.

— Живее, Рита! — крикнул муж снизу. Дверь закрылась с таким грохотом, что Кевин и Мерисол высунулись из машины. Значит, пора. Я взяла рюкзак и на секунду задержалась перед зеркалом, чтобы перекинуться с собой словечком. «Только держись», — сказала я как можно громче.

Через три дня все закончится.

Я хотела верить, что так и будет.

* * *

В машине меня охватил такой страх, что не вздохнуть. Во рту — привкус железа, будто горло схватили ржавыми ножницами. Кевин и Мерисол, прибитые молчанием отца, сидели сзади, как тени. В зеркальце я видела — Кевин прислонился головой к окну. Красивый мальчик, с прямым носом и крепким подбородком, как у Алекса, с материнскими темными волосами и оливковой кожей. Я представила, как наши глаза встречаются, как с заговорщицкой улыбкой Кевин вручает мне конфету… Бесполезно. Сейчас я кажусь Кевину грубой и неуравновешенной.

Мерисол отстегнула ремень безопасности. Она такая маленькая для своих семи лет, что с легкостью проскользнула между передними сиденьями и положила голову отцу на плечо. Она теребила отца за ухо, потом стала поглаживать его щеку. У меня чесались руки оттолкнуть ее и самой прислониться к плечу Алекса. Малышка Мерисол. Вспоминаю себя — и эти последние недели. Они не были легкими для нас обеих. У нее прозрачные пустые глаза и спутанные на затылке волосы.

Мне кажется, Алекс ведет машину осторожнее, чем всегда. Он ни разу не превысил скорость, смущенно включает сигнал поворота — как подросток на экзамене по вождению. Обычно Алекса не волнуют все эти мигалки, если нет крутых поворотов и не везет пассажира. Сегодня решил, видно, что в семье хватит и одного преступления.

Мы съехали вниз по склону крутого холма. Я вдруг почувствовала противоестественность происходящего. Мне приказано появиться в этом месте, в этот день — и я подчиняюсь. Когда все мои инстинкты, все мое нутро кричит — «нет!»

Мы на месте. Мы. На. Месте. Бергенская окружная тюрьма — прямо посреди оживленной улицы. Я ожидала увидеть пустую дорогу, длинную и в ухабах, так что зубы стучат при езде от страшной тряски. Здание, квадратное и приземистое, выглядит безжалостно казенным. По обе стороны дорожки, ведущей ко входу, — цветы.

Я поцеловала Алекса, прежде чем выйти из машины. Утром он не побрился, так что щетина наверняка придала поцелую незабываемую остроту. Мне хотелось, чтобы он подошел, крепко обнял меня и сказал, глядя в глаза, что любит. Он осмотрел меня, как случайную попутчицу, которую высаживают у светофора, взял большим и указательным пальцем за подбородок и поцеловал в лоб. В лоб! Мне нужно было удрать, как только машина остановилась. В ту же секунду.