Йод - [41]
Ты и есть серфер, сказал я себе, ты двадцать лет скользил по здешним волнам, то захлебываясь и отплевываясь, то хохоча от восторга – от голода к сытости, от пьянства к трезвости, меж тюрьмой и войной, меж зимой и летом. Зачем тебе тот серфинг, если у тебя есть этот? Самое лучшее море для тебя – это людское море, будь с толпой, там центр жизни.
– Нахер серфинг, – сказал я. – Не могу сидеть без дела. Мой личный рекорд – четыре месяца безделья. Больше не вышло. Чуть тогда с ума не сошел. И не спился. Нет, брат. Я только дух переведу – мне трех недель хватит, – а потом буду что-то придумывать.
– Говорю тебе, запрись и книги пиши, – посоветовал Иван.
– Книги? Их не надо писать. Они сами пишутся. Но где я возьму материал, если запрусь? Нельзя только сочинять и больше ничего не делать.
– Путешествуй и собирай материал.
Я засмеялся.
– Эх ты. А еще в издательстве работаешь. Путешествовать и собирать – это метод журналиста. Материалом надо пропитаться. В материале надо год прожить. Или два. Чем больше – тем лучше. Чтобы в начале тебя встретили как родного, а в конце – побили ногами. Как «Ангелы ада» побили Хантера Томпсона. Если тебя не били ногами – значит, ты не собрал материала для книги. 11
Иван покачал головой.
– Ты слишком привередлив. Тогда ищи место, где тебя побьют ногами.
– Я уже был везде, где бьют ногами.
– Не везде, – возразил брат. – Могу посоветовать несколько интересных адресов, где ты еще не был и где тебя качественно побьют ногами.
Он показал большим пальцем себе за спину.
– Вон сидят двое, видишь?
– Которые на мотоциклах?
– Да. Иди и скажи им что-нибудь... Грубое. Мне кажется, они сразу удовлетворят твою потребность.
Тем временем официантка устанавливала перед каждым атлетом блюдо с тигровыми креветками, причем брюнет тщательно обнюхал свою порцайку.
– Скажи им что-нибудь простое, – тихо предложил брат. – Например, что они – пидоры. И они все сделают как надо. Квалифицированно замесят и ногами и руками...
Некоторое время я наблюдал за мотоциклетными великанами. Что-то было в них не то, великаны были слишком гладкие и нарядные, и их рубахи слишком рельефно подчеркивали дельтовидное и трехглавое мясо. Дамы поедали их глазами. Я смотрел, пользуясь тем, что атлеты занимались исключительно друг другом либо своей дорогостоящей пищей. Наконец дождался: один атлет протянул татуированную длань и нежно погладил другого по запястью.
Это была очень красивая пара. Не хуже чем Дольче с Габбаной.
– Нет, брат, – пробормотал я. – Этим ребятам мне нечего сказать.
– Как хочешь.
– Так что мне делать?
– Не знаю, – сказал Иван. – Сам думай. Ты малый крепкий, ты всегда находил себе дело. И сейчас найдешь. Я понял так, что ты хочешь дело, но чтобы без бизнеса.
– Именно так.
– Но дело – это и есть «бизнес», по-английски.
– А я русский.
– Может, тебе в монастырь удалиться? И даже лучше – не в православный? Типа буддийского дацана?
– Миронов прожил в дацане почти год. Говорит, ничего особенного. Говорю тебе, я не хочу искать внутри себя, я хочу искать снаружи.
– Снаружи для тебя есть только одно настоящее дело, – твердо сказал Иван.
– Расскажи.
– Политика.
Мне стало весело.
– Политика? А что это такое? Какую политику ты имеешь в виду, брат? Современную публичную политику, которая на самом деле – клоунада? Или настоящую, тайную, подковерную политику, куда ни меня, ни тебя никогда не пустят, поскольку мы рылами не вышли?
– Займись, – мягко повторил Иван. – Там разберешься.
Надо же, подумал я. Политика. Может, мне создать подпольную революционную организацию? Удалиться в Разлив, пожить в шалаше, сочинить «Апрельские тезисы»? Кстати, а на что он там жил, в Разливе?
– У меня нет ни копья, Иван. Я голодранец. Пять тыщ долларов сбережений и десять тыщ долларов долгов. Что будет кушать семья начинающего политика, пока он разберется что к чему?
Брат сменил позу на более напряженную, посмотрел на часы, потом на меня. 11
– Извини, мне пора.
Он отодвинул чашку и полез за деньгами.
– Оставь, – попросил я. – Угощаю.
Иван потушил сигарету.
– Хочешь правду? Про тебя?
– Хочу. Только всю.
– Ты не уедешь ни в буддийский дацан, ни в Австралию. Ни во внутреннюю эмиграцию, ни во внешнюю. Ты не купишь мотоцикл и не займешься политикой. Ты, Андрей, какое-то время походишь, пострадаешь, помучаешься... Выспишься. Отдохнешь. А потом – вернешься в свою лавку.
– Я ее ненавижу.
– Это не важно, брат. Твое место здесь. Рядом с нами. Это твой город, это твоя лавка. Твои друзья, твоя семья, твоя литература...
– Нет, – сказал я. – Это не мой город.
И показал пальцем на жующих атлетов. Те недоуменно на меня посмотрели – я помахал ладонью, подмигнул и улыбнулся.
– Это давно уже их город.
Мощные гомосеки вежливо кивнули.
Глава 12. 2000 г. Крайняя плоть как аргумент
Некоторые фрагменты литературы можно поменять местами. Например, ряд абзацев из Пруста и Набокова. Или из Лимонова и Ницше.
Некоторые фрагменты действительности тоже можно поменять местами. Например, кавказские войны девятнадцатого и двадцатого столетий.
Можно поменять местами многое. В истории, в политике, в культуре, в любви. Когда я думаю об этом, я грущу. Если многое можно поменять местами – значит, ничего не меняется. Нет никакой разницы между десятым веком и двадцать первым. Между социализмом и капитализмом. Между русским и чеченцем. Между Россией и Америкой. Везде и во все времена власть и деньги принадлежали самым коварным, жестоким и беспринципным людям. Прочие – «широкие слои населения» – вынуждены смириться. Так было, и так будет. Гении коварства и жестокости проворачивают большие дела. Вершат политику, внешнюю и внутреннюю. Управляют бюджетами. Нанятые коварными и жестокими лидерами специальные умники, профессиональные демагоги, объясняют широким слоям, что такое хорошо и что такое плохо.
В провинциальном городе Павлово происходит странное: убит известный учёный-историк, а из его дома с редчайшими иконами и дорогой техникой таинственный вор забрал… лишь кусок древнего идола, голову деревянной скульптуры Параскевы Пятницы. «Человек из красного дерева» – поход в тайный мир, где не работают ни законы, ни логика; где есть только страсть и мучительные поиски идеала. «Человек из красного дерева» – парадоксальная история превращения смерти в любовь, страдания – в надежду. Это попытка – возможно, впервые в русской литературе, – раскрытия секретов соединения и сращивания славянского язычества с православным христианством. И, конечно, это спор с Богом.
Это изустная побывальщина. Она никогда не была записана буквами. Во времена, о которых здесь рассказано, букв ещё не придумали. Малая девка Марья обошла всю землю и добралась до неба в поисках любимого – его звали Финист, и он не был человеком. Никто не верил, что она его найдёт. Но все помогали. В те времена каждый помогал каждому – иначе было не выжить. В те времена по соседству с людьми обитали древние змеи, мавки, кикиморы, шишиги, анчутки, лешаки и оборотни. Трое мужчин любили Марью, безо всякой надежды на взаимность.
Андрей Рубанов – автор книг «Сажайте, и вырастет», «Стыдные подвиги», «Психодел», «Готовься к войне» и других. Финалист премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Главный герой романа «Патриот» Сергей Знаев – эксцентричный бизнесмен, в прошлом успешный банкир «из новых», ныне – банкрот. Его сегодняшняя реальность – долги, ссоры со старыми друзьями, воспоминания… Вдруг обнаруживается сын, о существовании которого он даже не догадывался. Сергей тешит себя мыслью, что в один прекрасный день он отправится на войну, где «всё всерьез», но вместо этого оказывается на другой части света…[b]Книга содержит нецензурную брань.[/b].
Сума и тюрьма – вот две вещи, от которых в России не стоит зарекаться никому. Книга Андрея Рубанова – именно об этом. Перед арестом у героя было все, из тюрьмы он вышел нищим... Мытарства и внутреннее преображение героя в следственном изоляторе «Лефортово» и «Матросской Тишине» описаны столь ярко и убедительно, что вызывают в читателе невольную дрожь сопереживания. Вы не верите, что тюрьма исправляет? Прочтите книгу и поверите.
Эта книга взорвет ваш мозг.Эта книга рассказывает о том, как Москва заросла травой высотой с телебашню.Эта книга рассказывает о том, как русские сдали Сибирь в аренду китайцам.Эта книга рассказывает о том, как люди превращаются в растения.Эта книга рассказывает о временах, которые наступят, если каждый будет думать только о своих аппетитах.Добро пожаловать в Москву.Добро пожаловать в Хлорофилию.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…