Язык звериных образов - [14]

Прежде всего нужно представить, из чего можно исходить, уточняя вид изображенного хищника. Попробуем подробно — по определенным признакам — сравнить изображения с их прототипами в природе. Такими признаками можно счесть форму головы (круглая у кошачьих и более длинная у волчьих и медвежьих) и особенно длину пасти (длинная пасть свойственна волку и зачастую служит археологу основанием для определения вида изображенного животного), а также форму хвоста (длинный хвост с кисточкой на конце отличает хищников семейства кошачьих). Некоторые исследователи считают длинные когти признаком медведя, но ведь они и в природе свойственны всем хищникам, и в скифском зверином стиле они встречаются у тех зверей, которых никто никогда не определял как медведей.

Особенно интересно сравнить животных, существующих в природе, с наиболее ранними изображениями в скифском зверином стиле, поскольку именно они должны наиболее четко отражать существовавшие у скифов представления о животном мире.

Для ранних изображений хищников характерна передача ноздри и пасти кружками. Их отличает также большой круглый глаз и круглое или полукруглое (реже — сердцевидное) ухо. Выстроенные в линию, эти детали определяют форму головы. Это особенно хорошо видно на примере уже знакомого нам хищника из кургана на Темир-Горе (рис. 2, 1), а также зверей из других памятников: так, у хищников на бутероли из крепости Кармир-Блур в Армении (см. рис. 2, 2) и на бляхе из кургана Три Брата под Элистой (см. рис. 2, 8) эти детали, помещенные в ряд одна за другой, естественно, придают голове вытянутую форму. Головы похожей, хоть и не столь удлиненной, формы отличают изображения хищников из Чиликтинского кургана в Казахстане (см. рис. 2, 6), из могильника Уйгарак в Приаралье (см. рис. 2, 7, 11); у этих изображений дополнительный кружок отмечает щеку зверя, хотя и он не сильно расширяет голову. На изображениях на ручке зеркала и костяной пронизи из Келермеса (см. рис. 2, 4, 5) посредством этого кружка голове придается более округлая, укороченная форма, что сообщает ей сходство с головой хищника семейства кошачьих. Но ведь эти изображения отличает от прочих лишь несколько более укороченная голова.

Поэтому встает вопрос: насколько этот признак был существен для древних при определении сюжета изображения? Иными словами, соответствует ли одним изображениям понятие о хищнике кошачьей породы, а другим — о хищнике волчьем? Поскольку имеются переходные варианты, не дающие возможности разделить короткие и длинные головы, нужны дополнительные признаки, которые помогли бы распределить эти изображения на соответствующие группы. Но такие признаки отсутствуют — по прочим деталям все рассмотренные изображения сходны. Более того, всем им, независимо от формы головы, присущ одинаково длинный хвост с колечком на конце, наиболее логичный для кошачьих хищников. Зато ни для кого из них не характерна удлиненная форма головы (не случайно в более поздних произведениях звериного стиля именно по этому признаку зачастую «опознают» волка).

Таким же образом можно сопоставить между собой хищников с «лотосовидной» пастью. Опа тоже может быть короткой, как на наконечниках ножен мечей из Дарьевки (см. рис. 2, 9) и из Старшой Могилы (см. рис. 2, 10) — знаменитых ранних курганов Лесостепного Приднепровья; длинная же пасть такой формы отличает свернувшегося хищника из Саккызского клада (Зивийе) в Иранском Курдистане (см. рис. 2, 12). Есть и пасти промежуточной длины, как у зверя из могильника Уйгарак (см. рис. 2, 7).

Особенно интересно изображение из Зивийе, которое отличается явно переднеазиатскими приемами стилизации^{29} — они обычны для этого комплекса (подробнее о нем пойдет речь в следующей главе). Странно, что сочетание этих приемов и длинной пасти в одном изображении не насторожило тех исследователей, которые, считая длинную пасть признаком волка, одновременно полагают, что волк был сугубо местным, восточноевропейским мотивом скифского искусства, в отличие от экзотического кошачьего хищника.

Итак, изначально в скифском зверином стиле различие между хищниками разных семейств, скорее всего, было несущественным и могло не воспроизводиться в искусстве. В то же время хищников как таковых довольно четко отличали от других зверей. Такая ситуация позволяет предполагать существование понятия «хищника вообще», которое считалось достаточно важным и оттого достойным материализации. О том, что оно сохранялось и в более позднее время, свидетельствуют некоторые изображения V–IV вв. до н. э.

Изображения зверей из кургана Кулаковского в Крыму (см. рис. 3, 1), из с. Пьяновка в Поволжье (см. рис. 3, 2), Иркуль в Приуралье (см. рис. 3, 3), кургана Иссык в Казахстане (рис. 3, 5), Пазырыкского кургана № 2 на Алтае — (см. рис. 3, 4) имеют ярко выраженные длинные головы и пасти, что часто дает исследователям основание определять их как волков, но при этом у них же длинный «кошачий» хвост с колечком на конце. Такое сочетание, казалось бы, несовместимых черт в раннем зверином стиле было не столь заметно, поскольку в изобразительном языке скифского искусства того времени имелись средства показать хищника достаточно абстрактно, не отмечая специфических видовых черт. Но в V–IV вв. до н. э. звериный стиль вступил в особенно интенсивные контакты с искусством Древнего Востока и античной Греции (об этом еще будет идти речь), где по-иному, более конкретно изображался животный мир. Из репертуара этих традиций скифское искусство почерпнуло новые изобразительные средства, но применило их для воплощения тех же старых понятий. Одним из таких понятий и было представление о хищном звере вообще, который, будучи изображен по-новому, предстает как смешение характерных черт разных хищников.