Язык в революционное время - [28]

Индивида нельзя рассматривать просто как воплощение идеологии. Все еще существующее устойчивое заблуждение часто выводит всю личность человека из его политической или профессиональной принадлежности: X — социалист, сионист, ассимилятор, либерал, антисемит, еврей, поэт и т. д.; и этот ярлык должен объяснять все его действия, мнения или утверждения. Утверждение — или даже простое высказывание — Зигмунда Фрейда, или Т. С. Элиота, или любого другого выводится из его специфического контекста и воспринимается как общая характеристика всей его жизни или мнений, указывающая на его идеологию и личностные свойства, при этом конкретные условия, образ мыслей и вид высказывания, а также факторы изменчивости личности во времени остаются без внимания. В этом отношении многие критики до сих пор отдают дань веку идеологии.

Безусловно, индивиды часто усваивают те или иные идеологии или верования, а некоторые придерживаются их долгое время. Но в принципе было бы разумнее рассматривать индивида как открытое семантическое поле, которое пересекают разнообразные тенденции: некоторые из них невольные, а некоторые он сам усвоил и помог сформулировать, часть становятся доминирующими, а какие-то просто болтаются в поле сознания. Более того, здесь мы имеем дело с чувствами и мнениями, которые часто бывают туманными и противоречивыми, а не такими систематизированными и постоянными, какими мы хотели бы видеть идеологии. Индивиды, даже весьма четко выражающие свои мысли, часто проявляют нерешительность во многих делах, непостоянны, ищут компромисс между противоположными идеями, со временем меняют свою позицию, по некоторым вопросам выражают свое мнение ясно и определенно, а по другим (возможно, не менее значимым для них) хранят молчание. И даже четко определенные, логически обоснованные идеологии продолжают со временем изменяться (как мы видим на примере эволюции теории Фрейда или в абстрактных и логических аргументах сиониста-марксиста Бера Борохова, чередовавшихся в течение всей его короткой жизни [см.: Frankel 1981]). Сол Беллоу понимал это, когда противопоставлял созидательное индивидуальное возбуждение (distraction) и организованное разрушение (destruction) («Герцог»).

Таким образом, мы можем в общих чертах описать культурную ситуацию как результат взаимодействия двух видов сущностей: социальных, культурных и идеологических течений и индивидуальных соединений. Соединение — это совокупность и выборка перекрещивающихся тенденций, составляющих автономную сущностную единицу, такую, как текст или личность. Однако текст — это не просто сложившееся пересечение отношений, идей или поэтических принципов, а индивидуализированное тело языка, отмеченное частичной последовательностью и зависящее от читателя. В этом смысле личность можно рассматривать как текст, но в отличие от текста она не ограничена по времени, обладает способностью к изменениям и метаморфозам, активно меняет местами собственные иерархии, обращается к материалу извне, внятно формулирует свой опыт и переосмысливает себя. Кроме того, в личности биологические, физические, экономические и социальные аспекты бытия смешиваются с мыслительными, лингвистическими и семиотическими элементами.

И в тексте, и в отдельно взятом человеческом существе выражаются разные проявления социальных, идеологических и семиотических течений своего времени, которые подают голос изнутри. Но эти проявления подчинены частичному единству индивида, будь то в вымышленном мире и структуре литературного текста или в «квазиорганических» внутренних отношениях и целостностях живой личности. Отсюда важность индивидуальных биографий и интерпретации отдельных текстов для истории идей, обусловленная именно тем, что идеи и концепции контекстуализируются в индивидуальном соединении и идеологические построения становятся «смешанными». Биография отдельных личностей демонстрирует уникальную, непредсказуемую комбинацию и эволюцию разнородных элементов, помещенных в определенные жизненные обстоятельства и сочетающих восприятие и активную деятельность во взаимодействии с другими индивидами и течениями.

Приняв эту позицию, я думаю, мы можем прийти к обобщению, что евреи в этот переходный период — я подчеркиваю и «евреи», и «период» — были особенно склонны к колебаниям между разнообразными возможностями. Радикальное утверждение часто означает лишь преувеличение какого-либо значимого пункта или выдвижение определенной приоритетной позиции, оставляя в тени другие возможности, которые со временем могут вновь проявиться. Многие, начав с радикальных утверждений, к примеру отрицающих еврейское прошлое и религию, со временем пришли к компромиссу, стали относиться к ним с ностальгией и раскаянием или же проявили какие-то чувства, ранее подавляемые в подсознании. Наш анализ исторических течений не предполагает, что какие-то из отрицаний или нововведений существовали в чистой и полной форме — как в жизни человека, так и в данной культурной ситуации. Напротив, это были лишь движущие силы в поле общественной реальности и культурного спора, так же как и в поле каждой отдельной личности.