Языческий империализм - [30]

В этом, в общих чертах, и состоит смысл той Мудрости, которая является осью метафизического учения и традиционной духовной науки (обряд инициации изначально как раз и призван был осуществлять необходимое для «знания» и метафизического «видения» преображение сознания), и традиция передачи Мудрости, хотя и по подземным артериям, сохранилась на Западе и после семитизации и падения его античной культуры.

Следует уяснить себе, что священная наука Мудрости не является профаническим «мышлением»; напротив, она является бытием, и ей нельзя научиться читая книги и обучаясь в университетах, ее нельзя передать в словах. Чтобы постичь ее, необходимо преобразиться, чтобы постичь ее необходимо суметь перейти от обычной жизни к высшей жизни. Она зависит непосредственно от качества и реальности индивидуального бытия и является его неотъемлемой привилегией и органичной частью, а отнюдь не понятием или мыслью, которые человек может взять себе в голову так, как он засовывает вещь в мешок, абсолютно не изменяясь и не перестраивая в них самого себя.

Отсюда естественный аристократизм Мудрости. Отсюда ее решительная невульгаризуемость, непередаваемость. Следующим «табу» для европейцев является собственно возможность передачи знания: они убеждены, что ментальное бытие и его словесное выражение — это одно и то же. Они не понимают, что, если и можно передать интеллектуальные абстракции, основанные на физическом опыте, который приблизительно одинаков у всех, то там, где эта одинаковость прекращается, там, где снова утверждено качественное различие, дискурсивная передача полностью теряет смысл.

Основываясь только на очевидности реального опыта, намного превосходящего опыт обычных людей, Мудрость открывает один единственный путь: посредством свободного и творческого действия достичь того уровня, на котором открывается смысл учения, чтобы через опыт узнать, что стоит за словами других, и что остается только словами. Против социализации и обезличивания знания, против демократической склонности к «вульгаризации», к сведению высшего до уровня низшего, чтобы оно стало доступно всем, не изменяя и не возвышая при этом никого, мы непримиримо выдвигаем противоположное аристократическое утверждение: иерархия должна быть и в самом знании, должно существовать много истин, отделенных друг от друга глубокими, широкими, непроходимыми бороздами, много истин, точно соответствующих качеству жизни и потенциям различных индивидуумов. Должна существовать аристократия знания, и демократическая, униформистски понимаемая «универсальность» не должна более являться критерием. Мы не можем опускаться до подобных критериев, напротив, они должны возвыситься до нас и сделаться реальными, серьезными, — в согласии с их местом в иерархии, — если они хотят принять участие в высших и метафизических формах, которые являются критерием как для них самих, так и для низших и физических уровней.

Мудрость порождает свободу, предоставляет открытое поле для действий, дает возможность дышать. В социализированном знании вместо этого всегда скрыто "ты должен", тайная, бескомпромиссная, моральная обязанность: то, что является «научной» или «философской» истиной, должно быть — постольку поскольку она истина — признано каждым. И этим полностью закрывается возможность иметь какие-либо иные мнения.

Как выражение коллективного деспотизма такое знание хочет деспотично править над всеми индивидуумами, делая их равными по отношению к нему самому. И именно на базе этого желания оно организуется, выковывает свое оружие, основывает свои доказательства, вырабатывает свои методы и поддерживает свою власть. В Мудрости, напротив, индивидуум освобожден, реинтегрирован, возвращен самому себе. Он имеет свою истину, являющуюся точным и глубоким выражением его жизни, с помощью которой эта жизнь познается и выражается особым, присущим лишь этому индивидууму образом, причем, все другие различные образы этого познания и выражения отнюдь не исключают и не противоречат его собственному. Все они возможны при дифференциации, на которой покоится иерархия Мудрости.

И этим сказано достаточно по поводу второго корня европейского недуга и пути избавления от него. Уже из этих замечаний становится ясным, почему "править должны знающие". В области Мудрости иерархия знания связана с иерархией силы и превосходства индивидуумов. Знание есть Бытие, Бытие есть возможность, могущество, почему оно и несет в себе спонтанно достоинство Империи. Это и есть основание традиционной идеи "Царствия Божьего".

И этому противостоит, повторим еще раз, вся Европа со своим столетним наследием и организацией: всему этому противостоит, как мы уже сказали, мир профессоров, «интеллектуалов», слепых провидцев, «образованный», академический мир университетов, который в своих нелепых притязаниях на знание и дух только показывает до какой степени может дойти упадок и абстрагирование современного человека.

ТЕ, КОТОРЫЕ ЗНАЮТ, И ТЕ, КОТОРЫЕ ВЕРЯТ

Но существует и еще одна великая узурпация: та, которую совершила религия — в узком и современном смысле этого слова — узурпация области «священного» и «божественного».