Ясный берег - [60]

А вдруг Коростелев возьмет и от всего отопрется? Свидетелей нет, вполне можно отпереться.

С работы Коростелева все равно не снимут, успел себя зарекомендовать, несмотря на историю с Аспазией. Будут их мирить, предложат сработаться.

«Жизни не будет, — подумал Иконников, — он обозлится и начнет меня всячески топить и подводить под монастырь, что называется, и в конце концов подведет».

«При таких отношениях работать невозможно, — думал он в середине ночи. — Не разумнее ли, не поднимая шума, воспользоваться тем предложением Петра Иваныча и Ивана Петровича и попытаться перейти в облзо?»

Эта перспектива показалась вдруг ему очень привлекательной: наказать совхоз своим уходом, ускользнуть от мстительных интриг Коростелева, а попутно — развязаться с брачными делами.

«Уеду за двести километров и сразу отрезвлюсь. Зачем мне жениться? Ну, зачем? Еще предложения не сделал, а уже скандалы и неприятности, что же дальше будет?»

И вместо заявлений и жалоб Иконников сел писать письмо своему знакомому в облзо — письмо, с которого началась обширная ведомственная переписка об отпуске выдающегося специалиста Иконникова из совхоза «Ясный берег» и о переводе его в областной земельный аппарат, где его опыт и способности могут быть использованы в надлежащих масштабах.

— Правильная вещь, — сказал Коростелев Бекишеву. — Это он придумал гениально, честное слово! Я бы на месте Данилова его не удерживал и минуты: в облзо аппарат большой, должностей много, найдется нашему кабинетчику штатное сидячее местечко — просиживай стул в полное свое удовольствие. Будет статистиком, и, кроме учета, с него ничего не спросится — и от него польза, и ему хорошо, так? А мы человека найдем, Бекишев, не сомневайтесь, пусть не с таким стажем, да помоторнее, подходящего — живого человека, Бекишев, найдем!

— Ну, — сказал Бекишев Нюше, — и что дальше?

Она притворилась, что не понимает:

— Вы про что именно, товарищ Бекишев?

Он смотрел на нее любопытными глазами и молчал. Занятная девушка. Подняла тоненькие брови, лицо невинное и серьезное, а ведь прекрасно знает, что он имеет в виду. Кокетка. Уверенности набралась… В работе неутомима. Большое будущее у нее. Сколько раз он это видел: живет-живет человек незаметно, будто особенного от него и проку нет, и вдруг сверкнет и удивит. Наши люди — они такие.

— Учиться вам надо, вот что, — сказал Бекишев.

— Учиться? — повторила Нюша. — Вы считаете?

— А вы сами разве не считаете? Мне комсорг говорила — у вас целый план.

Они стояли во дворе. Подняв брови, задумчиво улыбаясь, она водила по земле хворостинкой. Пусть поманежится около нее парторг товарищ Бекишев. Пусть поуговаривает.

— Я думаю так, — сказал Бекишев. — Нет вам смысла возвращаться в школу. В области есть краткосрочные курсы по подготовке в техникум. За лето пройдете курсы и сразу в студенты. Через три года — зоотехник. Чем плохо?

— Да, конечно, не плохо, — протяжно-тоненько сказала Нюша. — Но только я еще не знаю. Может быть, я еще надумаю в ветеринарный. И потом, могут быть планы личной жизни, как вы считаете?

— Замуж, что ли, собрались?

— Все может быть, — сказала Нюша и белыми зубами откусила кончик хворостинки.

— Слушайте, не стоит, — сказал Бекишев огорченно. — Доучитесь сперва. Рано вам еще.

— А если чувство с одной и с другой стороны?

— Чувство никуда не денется.

— А если условие есть?

— Подождет!

— Подождет?

— А не подождет — куда же он после этого, Нюша, годится?

— Вот вы какого мнения. Вы, значит, верите в вечное чувство?

— Верю! — серьезно сказал Бекишев. — И верю в то, что вы очень стоящий человек и вам учиться нужно. Да вам и самой хочется. Чего ради вам отказываться от образования?

Она подняла глаза и смотрела мимо его плеча, в зеленеющие, солнечные, весенние дали.

— Думайте скорей и пишите заявление!

— Без меня Стрелка снизит удои. Никто за ней не будет ухаживать так, как я.

— Уж это просто обидно слушать. Я вам слово даю, что за Стрелкой будет тот уход, к которому она привыкла.

— А Дмитрий Корнеевич меня отпустит? — спросила Нюша.

— Отпустит. Я говорил.

«Легко отпускает», — подумала Нюша.

— Конечно, ему не хочется вас отпускать, — сказал Бекишев, угадав ее мысль по омрачившемуся взгляду и краске, выступившей на лице, — ясно. Но я это устроил. Я убедил его, что это для производства нужно. Вы вернетесь работать сюда, в «Ясный берег». Мы вас никому не отдадим.

Она закинула голову и засмеялась от удовольствия.

— Еще захочу ли вернуться, вы спросите.

— И спрашивать не буду. Вернетесь. Так пишем, Нюша, заявление? Бекишев протянул руку.

— Ну, что мне с вами делать, пишем! — ответила она и положила свои тонкие, огрубевшие пальцы в его большую спокойную руку.

У Лукьяныча лучезарное настроение.

Вторая ферма, состоящая на хозрасчете, досрочно закончила сев. Перевод фермы на хозрасчет — инициатива Лукьяныча; даже Данилов, любитель хозрасчета, сомневался, говорил — рановато. Вот вам и рановато, Иван Егорыч! Лукьяныч знает, что делает! Первую и третью я вам не предлагал переводить на хозрасчет!

С кредиторами расплатились, счет в банке свободен от претензий, директор банка всегда лично выходит к Лукьянычу и здоровается с ним за руку… А какая погода! Праздник. Поднимешь глаза от счетов — в распахнутом окне синь, золото, блеск, медвяный дух льется в бухгалтерию. Только прижимай бумаги прессом, чтобы не унес сквозняк, когда откроют дверь.