Ящик водки - [4]
– Человек и сам помер, и тебя поститься заставил. А у меня была такая история. Я никого не трогаю, пришел из института, мету двор, починяю, как говорится, примус, и тут ко мне подходит моя бригадирша с постной мордой и говорит: «Сейчас флаги будем ставить». В такие дырочки, знаешь? На домах были такие фиговины. И в них втыкали. А сама процедура не так трудная, как нудная. Потому что этих дырочек до хрена, этих флагов до хрена…
– Вы с бригадиршей занимались типа имитацией секса – засовывали флаги в дырочки…
– Меня бригадирша использовала как грубую мужскую силу.
– Во-во.
– Я должен был флаги таскать и лестницу, а она уже сама по лестнице забегала и эти флаги втыкала.
– Если б она знала, что за ней лестницу таскает будущий бывший вице-премьер, она б точно навернулась с той лестницы…
– Я снял с себя всякую ответственность и исполнял роль вьючного животного. Тащил лестницу и флаги. А бригадирша разукрашивала наш микрорайон по заданию райкома партии. Потом я с удовольствием смотрел телерепортаж про похороны. Мне очень понравилось. Ну не то, что гроб уронили, а вообще. Мы накупили с ребятами пи-и-и-ва, с-е-е-ли… Старик порадовался бы, если б нас увидел.
У Соловьева в фильме «Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви» есть сцена, когда в дурдоме смотрят похороны Брежнева. Очень сильная сцена. Советую посмотреть. Мы тогда очень похоже посидели.
– Что пили? «Битбургер» твой любимый?
– Не-не-не. Это «Жигулевское» было, без этикетки, где на пробке были выбиты цифры.
– Я и сейчас иногда «Жигулевское» покупаю – у него такой горьковатый вкус. Вкус, знакомый с детства.[1] Настоящее пиво.
– Ты мне рассказываешь? Я-то вообще в Жигулях вырос. С 1969 по 1978 год прожил в городе Тольятти Куйбышевской области. Это был очень сильный опыт. Автозавод еще строился, и город вместе с ним. Грязища непролазная. Народу понаехало – со всего Союза, за жильем. Русские, татары, мордва, чуваши, хохлы. На весь город – один кинотеатр. Культур-мультур – ноль. Я был единственный в Автозаводском районе мальчик, который окончил школу без троек. Любимое развлечение – драки квартал на квартал. Дрались вусмерть. Обрезками водопроводных труб, велосипедными цепками. Меня предки сдуру, то есть не подумав, определили в музыкальную школу. Можете себе представить: среди такой «мужской» атмосферы бредет подросток с папочкой для нот. Да и фамилия какая-то не такая. Били каждый день. Пока я не бросил музыкалку и не записался в секцию самбо. (выше было дзюдо. – Ред.) Стало полегче. Как вспомнишь, так вздрогнешь. После школы полкласса сразу село. Некоторые уже вторую и третью ходку имеют. Некоторые в земле сырой. Меня Господь сподобил поступить в Ленинградский финансово-экономический институт.
– А сейчас пьешь «Жигулевское»?
– Я – с удовольствием, конечно!
– Вот смотри, в 1982 году наметилась вся твоя дальнейшая жизнь.
– Да ничего там не наметилось.
– Нет, ты смотри. Во-первых, ты начал делать бабки, вон шабашил и дворничал. Второе: ты был причастен к государственным делам.
– Как это?
– Ну, государственные флаги на улицах развешивал. И третье: наведение порядка в стране. Для начала с метлой, в одном отдельно взятом питерском квартале… Слушай, ты там ничего тогда не приватизировал?
– Нет, в то время не давали. Дефицит был большой на приватизацию. Эх, как вспомню нашу квартирку на улице Красной Конницы, ныне Кавалергардская, – рядом со Смольным! Квартира коммунальная, крысы бегали… Пол проваливался, сырость. Окна во двор-колодец. Там было весело… У меня был сосед, мальчик, он в ПТУ учился. Правда, редко ходил туда, чаще косил. Решив, что является крупным гитаристом, он поставил себе звукосниматель на гитару, подсоединил ее к мощному динамику – и разучивал песню «Земля в иллюминаторе».
– Это он сочинил?
– Нет, сочинил кто-то другой. А он только разучивал. С утра, так часиков с десяти, он начинал распевку. Сто заходов подряд: «Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе» – и так далее. Жена уже с ума сходила. Она говорила ему: ну прекрати, хочешь, я тебя покормлю?
– Чья жена?
– Моя.
– Вот эта же самая, что сейчас?
– Ну конечно, у меня одна-единственная жена.
– А как так получилось? У всех много, а у тебя одна.
– Ха-ха-ха. Пускай я буду хоть в этом оригинален. Это я так перед вами выделываюсь. Ха-ха-ха.
– А на самом деле, если не выделываться, – ты чего бы хотел?
– В нынешней демографической ситуации, да и социальной, я – за многоженство.
– Многоженство последовательное – или параллельное?
– Э-э-э… Параллельное. Я считаю, что жен бросать нельзя. Если уж приперло, любовь-морковь там, то можно просто параллельно с ними заводить других жен. Но поскольку теперешняя мораль протестует, то придумана какая-то идиотская система смены жен. А что с предыдущей делать? На помойку выбрасывать, что ли? Нельзя. Если она нашла себе какого-то кавалера, хорошо. А если не нашла? Тоже мне, взяли моду – жен бросать. Должен тащить до конца, до смерти. Я так считаю. Понимаешь, да?
Комментарий Коха
Тут, может быть, некстати, у меня возникло соображение следующего порядка. Вот наши великие предки из новой и новейшей истории России, там Петр Первый, Екатерина Вторая, все Александры и пр., включая Столыпина, ведь они как смотрели на Россию? У них не было какой-то там рефлексии относительно политических и неполитических методов. Агрессор, мол, или не агрессор. Они думали о стране, о людях, о положении относительно других стран и народов. И поначалу пришли к неутешительному выводу. Экономика – слабая, армия – слабая. Геополитическое положение – хуже не придумаешь: на задворках Европы, без выхода к морю, настоящая Азия (Китай, Индия) – тоже далеко. Экономически, как говорится, – зона рискованного земледелия. Неурожаи, голод. Семь-восемь месяцев в году страна скована снегами, еще два – распутица. Как быть? Понятно, что в тогдашних географических границах страна не имела сколько-нибудь приличного будущего. Плодородные земли – северное Причерноморье, Дон, Кубань, Терек, среднее и нижнее течение Волги, Урала, башкирские степи – все под постоянной угрозой нападения. Где турок, где крымчаков, где разных размеров ордынцев, всяких там горцев. Да и казачки царскую власть любят больше на словах, а на деле сами любители пограбить да погулять. Землю-то пахать палкой не загонишь. А заселишь мужиками, так те же казачки оберут до нитки да еще и за собой сманят «в казаки».
С одной стороны, это книга о судьбе немецких колонистов, проживавших в небольшой деревне Джигинка на Юге России, написанная уроженцем этого села русским немцем Альфредом Кохом и журналистом Ольгой Лапиной. Она о том, как возникали первые немецкие колонии в России при Петре I и Екатерине II, как они интегрировались в российскую культуру, не теряя при этом своей самобытности. О том, как эти люди попали между сталинским молотом и гитлеровской наковальней. Об их стойкости, терпении, бесконечном трудолюбии, о культурных и религиозных традициях.
С начала 90-х гг., когда за реформу экономики России взялась команда Егора Гайдара, прошло уже немало времени, но до сих пор не утихают споры, насколько своевременными и правильными они были. Спас ли Гайдар Россию от голода и гражданской войны или таких рисков не было? Можно ли было подождать с освобождением цен или это была неизбежность? Были ли альтернативы команде Гайдара и ее либеральному курсу? Что на самом деле разрушило Советский Союз? Почему в стране так и не была построена настоящая либеральная экономика и реформы «застряли» на полпути? Что ждет нас в будущем?Эти и другие важные события из истории России обсуждают сами участники реформ 90-х.
Признаться, я уже давно привык к тому, что "во всем виноват Чубайс". Эдакое всенародное пугало, бездушный истукан. Одним словом — "Чубайс на ваши головы!" Оправдываться не собираюсь: я не девушка и не кандидат в депутаты, чтобы всем нравиться. Но все — таки в одном, принципиальнейшем, как мне кажется, вопросе мне бы очень хотелось быть понятым своими соотечественниками. Были ли у меня и моих соратников по приватизации ошибки? Конечно, были, но пусть в нас бросит камень тот, кто, активно участвуя в проведении российских реформ, не делал их.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Одну книжку на двоих пишут самый неформатно-колоритный бизнесмен России Альфред Кох и самый неформатно-колоритный журналист Игорь Свинаренко.Кох был министром и вице-премьером, прославился книжкой про приватизацию — скандал назывался «Дело писателей», потом боями за медиа-активы и прочее, прочее. Игорь Свинаренко служил журналистом на Украине, в России и Америке, возглавлял даже глянцевый журнал «Домовой», издал уйму книг, признавался репортером года и прочее. О времени и о себе, о вчера и сегодня — Альфред Кох и Игорь Свинаренко.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.