Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред - [61]

По правде говоря, рай Рэйчел Карсон никогда не существовал. И природа никогда не пребывала в равновесии. Она постоянно менялась и, можно сказать, находилась в состоянии хаоса. Истина проста: мать-природа не совсем все-таки мать. Она может убить нас и, если мы не будем сопротивляться, так и сделает. «[Карсон] рисует ностальгическую картину безмятежной жизни в воображаемой американской деревне прошлых лет, где все жили в гармонии с миром, где царили счастье и довольство, — писал один ученый. — Но картина, которую она рисует, иллюзорна. Описываемую ею утопию сельской жизни нельзя рассматривать в отрыве от печальных факторов, таких как продолжительность жизни 35 лет; детская смертность, когда до двадцати детей из каждых ста родившихся умирали до пяти лет; смертность матерей, еще до 30 лет погибших от родильной горячки и туберкулеза; частый голод, истребляющий целые народы, которым приходилось переживать длинные, темные, холодные зимы после летнего неурожая; [и] грязь и паразиты, кишащие в домах… Конечно, она не может быть настолько наивной и мечтать, как повернуть часы вспять и вернуться в те годы, когда человек действительно жил в равновесии с природой и едва справлялся».

Уильям Кронон, ученый-эколог и автор книги Changes in the Land («Изменения Земли»), довел соображения Карсон до их нелогичного конца: «Нетрудно прийти к выводу, что единственный способ для человека жить естественно на Земле — это последовать за охотниками-собирателями обратно в пустынный рай и отказаться от всего, что дала нам цивилизация. Если природа умирает, потому что мы входим в нее, то единственный способ спасти природу — убить себя». Биолог Айра Болдуин говорил примерно об этом же: «Современное сельское хозяйство и современное здравоохранение, более того, современная цивилизация не могли бы существовать, если бы не постоянная война с возвращением истинного баланса природы». Карсон никогда не видела это в таком свете, настаивая на мире, которого не существовало. «У фермеров никогда не возникало проблем с насекомыми, пока условия ведения сельского хозяйства были более примитивными», — писала она, игнорируя тот факт, что ранние земледельческие общества страдали от болезней, передаваемых насекомыми, и голода, ими же вызванного.

В 2006 году Всемирная организация здравоохранения, осознав ошибку, изменила свою позицию по отношению к ДДТ, больше не поддаваясь политическому давлению с целью запретить его. Директор Глобальной программы по борьбе с малярией доктор Арата Кочи объявил о новой политике 15 сентября: «Я поинтересовался у всех своих сотрудников. Я опросил экспертов по малярии во всем мире, действительно ли мы используем все возможные средства для борьбы с этой болезнью. Стало очевидно, что это не так. Мы не применяли одно мощное оружие против малярии. Борясь за спасение жизни почти миллиона детей в год, большинство из которых проживает в Африке, весь мир все еще сомневался, нужно ли обрабатывать внутренние помещения домов и хижин инсектицидами, особенно высокоэффективным, известным как дихлордифенилтрихлорэтан, или ДДТ». Клуб Сьерра поддержал Кочи. Система действий в отношении пестицидов этого не сделала.

На протяжении более 30 лет странам, где случались эпидемии малярии, отказывали в использовании этого жизненно важного химиката. Несмотря на то что существуют альтернативы и некоторые из них используются, ни одно химическое вещество не оказалось столь же дешевым, долго действующим и эффективным, как ДДТ. В результате миллионы людей, в основном дети, погибли напрасно.

Сторонники Карсон услышали эту критику. Они утверждали, что, если бы Рэйчел Карсон прожила дольше, никогда не стала бы пропагандировать запрет ДДТ. Более того, в Silent Spring она писала: «Я не утверждаю, что химические пестициды ни в коем случае нельзя использовать». Но она была убеждена, что ДДТ вызывал лейкемию, заболевания печени, врожденные дефекты, преждевременные роды и целый ряд хронических заболеваний. Влиятельный писатель не может, с одной стороны, говорить, что ДДТ провоцирует лейкемию (которая в 1962 году была смертным приговором), и, с другой стороны, ожидать, что результатом будет не полный запрет на химическое вещество, а что-то еще.

«Вопрос в том, может ли цивилизация вести упорную войну за жизнь, не разрушая себя и не теряя права называться цивилизованной», — писала Рэйчел Карсон в Silent Spring. Роджер Майнерс, соавтор книги «Безмолвная весна 50 лет спустя: ложные кризисы Рэйчел Карсон», возразил: «Общество, которое по причине возможных негативных последствий тормозит новые технологии, способные уменьшить голод и болезни, то есть, по сути, выпускает из рук реальную синицу ради гипотетического журавля в небе, не должно ли быть лишено права называться цивилизованным?»

Вывод из ситуации с Рэйчел Карсон и запретом ДДТ снова приводит нас к уже затронутой теме: все дело в данных. Но есть и два новых урока, которые нужно извлечь.

Когда чиновники из Агентства по охране окружающей среды принимали решение о запрете ДДТ, они располагали двумя наборами данных. Один из них представлял собой отчет на 9000 страниц, который подготовили более ста экспертов в области химии, токсикологии, сельского хозяйства и гигиены окружающей среды и который включал сотни графиков и цифр. В нем говорилось, что ДДТ не убивал птиц, не губил рыб и не вызывал хронических заболеваний у людей. Этот отчет навевал скуку, но был довольно точен.