Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред - [42]
В августе 1935 года на конференции невропатологов в Лондоне два физиолога из Йельского университета, Джон Фултон и Карлайл Джейкобсен, рассказали об исследовании, которое они провели на двух шимпанзе, Бекки и Люси. Сначала Фултон и Джейкобсен научили животных пользоваться палками, чтобы доставать лежащую в отдалении еду. Иногда у обезьян получалось, иногда нет. Люси была более терпелива: пока она продолжала делать попытки дотянуться до еды, Бекки свирепела, рвала на себе волосы, гадила и бросалась какашками в исследователей.
Затем пришло время настоящего эксперимента. Фултон и Джейкобсен хотели понять роль определенных отделов мозга при выполнении заданий, требующих использования памяти. И поэтому удалили у обеих обезьян расположенные позади лба фронтальные, или лобные, доли мозга. После операции Люси не могла вспомнить, как доставать еду, и ученые сделали вывод, что лобные доли отвечали за накопление и хранение данных кратковременной памяти. Но они заметили кое-что еще. У Бекки по-прежнему были проблемы с тем, чтобы достать еду, но теперь это ее не волновало. «Как будто бы [она] вступила в секту счастливых», — сказал Джейкобсен. Как выяснилось, Джон Фултон и Карлайл Джейкобсен изобрели способ хирургически убрать беспокойство и тревогу.
Одного из гостей конференции, португальского невропатолога Антониу Эгаша Мониша, услышанное очень впечатлило, поскольку многие его пациенты страдали от сильного тревожного расстройства, часто мешающего жить. По воспоминаниям Джона Фултона, доктор Мониш встал и задал вопрос: «Если удаление лобных долей снижает развитие невроза у животных, почему не попробовать хирургическим методом избавлять человека от тревожности?» Фултон, будучи опытным и уважаемым невропатологом, счел, что Мониш пошутил. «Поначалу мы были слегка ошарашены его предложением, — рассказывал он, — затем я подумал, что доктор говорит о двусторонней лобэктомии».
Однако Мониш имел в виду совсем не лобэктомию — операцию, при которой полностью удаляют обе лобные доли. Он представлял себе процедуру, когда лобные доли отделяются от остального мозга. Позже он называл это лейкотомией (от греческих слов leuko, означающего «белый», потому что нервные волокна мозга белого цвета, и tome, то есть «нож»). Когда процедура, открытая Монишем, пересекла Атлантический океан и попала в США, ее стали называть лоботомия.
Мониш был тверд в своем намерении перенести на людей операцию, которую Фултон и Джейкобсен попробовали на шимпанзе, но сначала требовалось найти хирурга, который был бы готов это сделать. Им стал Алмейда Лима, нейрохирург из Лиссабонского университета. Уже через несколько дней Мониш и Лима выбрали первого пациента. Перед этим они не провели ни одного эксперимента на животных и потратили всего один день, отрабатывая эту операцию на трупе.
12 ноября 1935 года Алмейда Лима просверлил дырки с двух сторон черепа 63-летней пациентки местной психиатрической больницы, страдающей паранойей и сильными приступами тревожности. После этого он сделал именно то, что несколько десятилетий спустя повторил Джеффри Дамер: ввел в лобные доли женщины половину чайной ложки алкоголя, а затем закрыл отверстия. Вся операция заняла около получаса. Через несколько часов женщина могла говорить и отвечала на простые вопросы. Через два дня ее вернули в психиатрическую клинику, и, если верить доктору Монишу, она стала намного спокойнее: тревожность и паранойя прошли, что позволило радостному Монишу объявить о том, что он вылечил пациентку.
С этого момента Мониш и Лима поверили в действенность лоботомии и повторили операцию еще на шести пациентах. К сожалению, методу не хватало точности, поскольку ни один из врачей не был уверен, что впрыскиваемый в мозг алкоголь остается в лобных долях. И экспериментаторы заказали из Парижа особый хирургический инструмент — длинный, тонкий стержень с проволочной петлей на конце. С его помощью хирурги могли удалять небольшие участки лобных долей — примерно как удаляют сердцевину из яблока. Через три месяца еще 13 пациентов были прооперированы с помощью нового лоботомического ножа, и общее число подопытных увеличилось до двадцати.
Мониш считал эту процедуру серьезным достижением и «огромным шагом вперед». Он хотел общего признания, поэтому опубликовал монографию на 248 страницах, где описал всех 20 пациентов: семерых удалось вылечить, еще у семерых наблюдались значительные улучшения, а состояние шестерых не изменилось. Так рождалась психохирургия. Теперь пациентам больше не придется страдать от беспокойства или приступов тревоги, галлюцинаций или паранойи, маний и депрессии.
К концу 1930-х годов лоботомию проводили на Кубе, в Бразилии, Италии, Румынии и США. В Португалии ее запретили. Психиатры, изначально направлявшие пациентов к Монишу и Лима, теперь отказывались это делать. Вскоре и другие врачи перестали направлять к ним пациентов, потому что все пришли в ужас от результатов работы. Только потом стали понятны причины, по которым португальцы запретили операцию. Но было уже слишком поздно.
На момент, когда Эгаш Мониш приехал на конференцию в Лондон и услышал выступление Джона Фултона и Карлайла Джейкобсена, описывающих опыты с шимпанзе, невропатологи уже кое-что знали о физическом вмешательстве в лобные доли мозга.
Стоит ли делать ребенку прививки и если да, то зачем? Ответы на эти вопросы до сих пор неочевидны для многих родителей. Американский педиатр, специалист по инфекционным заболеваниям и один из создателей вакцины против ротавируса Пол Оффит ставит вопрос более жестко: стоит ли давать родителям право такого выбора?Результатом массовых отказов от прививок стало возвращение эпидемий почти забытых болезней: коклюша, кори, менингита. Стремясь оградить детей от побочных эффектов вакцин, взрослые поддаются массовой истерии, основанной на неподтвержденных данных и эмоциональных реакциях.В своей книге Оффит анализирует несколько антипрививочных кампаний и блестяще опровергает аргументы их активистов, доказывая, что решение не прививать ребенка может оказаться смертельно опасным.
Ни один другой великий человек в истории не был так труден для понимания, как Исаак Ньютон, тридцать лет проживший ученым-отшельником в Кембридже, а затем ставший знаменитым публичным деятелем. Однако Майклу Уайту, биографу Ньютона, удалось его «разговорить»: Уайт разъясняет идеи ученого и воссоздает его портрет так убедительно, как если бы тот действительно рассказал ему о себе в доверительной беседе. С предисловием популярного американского писателя Билла Брайсона, автора «Краткой истории почти всего на свете» и других бестселлеров.* * * «У Ньютона был нелегкий характер, он был часто неприятен и недружелюбен в общении и поэтому имел очень мало друзей.
Разговор о том, что в нашем питании что-то не так, – очень деликатная тема. Никто не хочет, чтобы его осуждали за выбор еды, именно поэтому не имеют успеха многие инициативы, связанные со здоровым питанием. Сегодня питание оказывает влияние на болезни и смертность гораздо сильнее, чем курение и алкоголь. Часто мы едим нездоровую еду в спешке и с трудом понимаем, как питаться правильно, что следует ограничить, а чего нужно потреблять больше. Стремление к идеальному питанию, поиск чудо-ингредиента, экстремальные диеты – за всем этим мы забываем о простой и хорошей еде.
Как коммунистическая и религиозная идеологии относятся к войне и советскому воинскому долгу? В чем вред религиозных предрассудков и суеверий для формирования морально-боевых качеств советских воинов? Почему воинский долг в нашей стране — это обязанность каждого советского человека защищать свой народ и его социалистические завоевания от империалистической агрессии? Почему у советских людей этот воинский долг становится их внутренней нравственной обязанностью, моральным побуждением к самоотверженной борьбе против врагов социалистической Родины? Автор убедительно отвечает на эти вопросы, использует интересный документальный материал.
Способны ли мы, живя в эпоху глобального потепления и глобализации, политических и экономических кризисов, представить, какое будущее нас ждет уже очень скоро? Майя Гёпель, доктор экономических наук и общественный деятель, в своей книге касается болевых точек человеческой цивилизации начала XXI века – массового вымирания, сверхпотребления, пропасти между богатыми и бедными, последствий прогресса в науке и технике. Она объясняет правила, по которым развивается современная экономическая теория от Адама Смита до Тома Пикетти и рассказывает, как мы можем избежать катастрофы и изменить мир в лучшую сторону, чтобы нашим детям и внукам не пришлось платить за наши ошибки слишком высокую цену.
Последняя египетская царица Клеопатра считается одной из самых прекрасных, порочных и загадочных женщин в мировой истории. Её противоречивый образ, документальные свидетельства о котором скудны и недостоверны, многие века будоражит умы учёных и людей творчества. Коварная обольстительница и интриганка, с лёгкостью соблазнявшая римских императоров и военачальников, безумная мегера, ради развлечения обрекавшая рабов на пытки и смерть, мудрая и справедливая правительница, заботившаяся о благе своих подданных, благородная гордячка, которая предпочла смерть позору, — кем же она была на самом деле? Специалист по истории мировой культуры Люси Хьюз-Хэллетт предпринимает глубокое историческое и культурологическое исследование вопроса, не только раскрывая подлинный облик знаменитой египетской царицы, но и наглядно демонстрируя, как её образ менялся в сознании человечества с течением времени, изменением представлений о женской красоте и появлением новых видов искусства.
Перепады настроения, метаболизм, поведение, сон, иммунная система, половое созревание и секс – это лишь некоторые из вещей, которые контролируются с помощью гормонов. Вооруженный дозой остроумия и любопытства, медицинский журналист Рэнди Хаттер Эпштейн отправляет нас в полное интриг путешествие по необычайно захватывающей истории этих сильнодействующих химикатов – от промозглого подвала девятнадцатого века, заполненного мозгами, до фешенебельной гормональной клиники двадцать первого века в Лос-Анджелесе.