Ящик Пандоры - [72]

Среди своих американских знакомых находился и Владимир Ткаченко. Он держал в руках бутылку шампанского и раскручивал проволоку на серебряной пробке. Со всех сторон тянулись к нему с бокалами оживленные и смеющиеся Екатерина Ивановна, ее племянник Билл, Элен Резерфорд, их друзья по круизу.

Была здесь и Алиса, радостная и счастливая, совсем позабывшая о том, что ее Володя и сейчас находится на службе, и смертельная опасность снова нависла над ним.

Рауль стоял на верхней площадке музыкального салона и спокойно прицеливался в майора Ткаченко, снимавшего с горлышка бутылки серебряную бумажку.

А от мостика спешили к месту готовящегося убийства штурман Василий Руденко и два матроса.

Едва Ткаченко снял бумажку, бесшумно выстрелил Рауль. Пуля попала в бутылку, и бутылка взорвалась в руках майора.

— Это не шампанское, а гремучая смесь! — крикнул Билл.

Все захохотали, улыбнулся и Владимир Ткаченко, который не успел еще сообразить, что в него стреляют.

Но Алиса поняла это… Может быть, не осознала до конца, но неким шестым чувством уловила опасность, которая угрожала любимому человеку. Это качество, так присущее женщинам, мгновенно усилилось, когда Алиса увидела осколки бутылки на палубе и облитую вином грудь Владимира.

И в тот самый момент, когда Рауль снова потянул пальцем спусковой крючок, неведомая сила приподняла Алису, она бросилась на шею Владимиру, закрыв его от пули, и ощутила горячий толчок в спину.

Рауль был уверен, что на этот раз он сумел не допустить промаха. Ему показалось, что эта женщина, которая все время путалась у него под ногами, бросилась к чекисту, уже получившему давно приготовленную для него пулю.

Он хотел спрятать пистолет за пазуху, но в этот момент матросы схватили его за руки, а штурман Руденко, проинструктированный майором Ткаченко, обхватил внутренней частью левого локтя за подбородок и отклонил его голову назад, чтобы не дать «голубому десантнику» прокусить зашитую в воротнике рубашки ампулу с цианистым калием.

А бал продолжался, гремела музыка, от души веселились и танцевали гости лайнера. Их благословлял добродушной улыбкой старый морской волк, любящий, излучающий радушие, гостеприимный капитан лайнера «Калининград».

Валентин Васильевич знал обо всем, что происходило на судне. Но положение обязывало его соблюдать спокойствие, не дать возникнуть панике среди туристов.

Прощальный бал необходимо было довести до конца. И Валентин Васильевич оставался на своем нелегком посту, нес тяжкое бремя, изображал воплощенную безмятежность, вселяя тем самым уверенность в души пассажиров.

Ему уже было известно и о новом несчастье на борту судна. Алису майор Ткаченко так быстро подхватил на руки и вынес из музыкального салона, что никто не успел ничего сообразить. Потом распустили слух среди туристов, что у молодой женщины закружилась голова, она, мол, едва не упала в обморок.

До лазарета Владимир донес ее еще живую. Доктор Далекий принялся хлопотать возле Алисы. Она открыла глаза, увидела склонившегося над нею Владимира Ткаченко, попыталась улыбнуться, шевельнула губами.

Владимир наклонился еще ниже.

— Прости меня, Володя, — еле слышно прошептала Алиса. — Прости…

Она вздрогнула, будто от испуга, откинула голову, глаза повело вбок, будто Алиса хотела посмотреть в сторону. Так она и застыла, силясь увидеть нечто там, за переборкой лазарета.

— Все, — сказал доктор Далекий и выпрямился.

Биг Джон подобрался к каюте Рауля и, посмотрев по сторонам, открыл дверь отмычкой.

Быстро осмотревшись, он вытащил из шкафа кожаный, перетянутый ремнями, чемодан напарника. Там была половина содержимого «Ящика Пандоры». Но знавший об этом Биг Джон, тем не менее, проверил: все ли на месте… Досье гитлеровских агентов по-прежнему покоились на дне чемодана, завернутые в полиэтиленовую пленку, а затем обернутые в тонкую полотняную скатерть, вышитую украинским орнаментом, ее купил Рауль в качестве сувенира.

Биг Джон удовлетворенно хмыкнул, сложил вещи, прикрывавшие пакет с личными делами агентов, закрыл чемодан и быстро перенес его в свою каюту.

«Этот живучий парень, — подумал Биг Джон о Владимире Ткаченко, — не знает меня в лицо. Наша общая с ним стрельба не в счет… Но положение наше с Раулем, особенно у него, пиковое. Надо вызывать помощь…»

В административной каюте майор Ткаченко допрашивал Рауля, который сидел напротив без галстука, без пояса, в ботинках без шнурков и с оторванным воротником рубашки — в обоих уголках воротника нашли по ампуле с ядом.

— Вас захватили с оружием в руках, — сказал Ткаченко. — В стволе пистолета, снабженного глушителем, свежий пороховой нагар, а в магазине недостает двух патронов. В кого вы стреляли?

Рауль молчал.

— Хорошо, я иначе поставлю вопрос, Иоганн Вейс. Это ваше настоящее имя?

— Может быть, — ответил ирландец сквозь зубы.

— Зачем вы стреляли?

— Протестую, — сказал Рауль. — На вопросы буду отвечать только в присутствии моего адвоката. Вызовите его из Цюриха, господин пожарный инспектор.

Он явно издевался. Но сквозь эту браваду Владимир чувствовал, что Рауль лихорадочно ищет выход из создавшегося положения.

— Вы убили двух членов экипажа, — медленно роняя слова, произнес Владимир. — Зачем вы это сделали?