Ящик Пандоры - [54]

— Ой, — сказала девушка, — а я вас за американца приняла.

— Похож? — спросил Ткаченко.

— Теперь уже нет, когда на русском языке заговорили… А так — просто вылитый иностранец. А вы кто будете?

— Страшный я человек, — сообщил Ткаченко. — Кащей, людоед и Синяя Борода. Так где Алиса Петровна?

— Вам мало семи зарезанных жен? — самую малость кокетничая, спросила девушка.

— Вы родом из Одессы, — уверенно сказал Владимир.

— Как вы угадали?

— Только там на вопрос отвечают вопросом.

— Верно. А Алиса Петровна на экскурсии, иностранцев в Ливадию повезла. Вот-вот вернется. Меня попросила посидеть в читальном зале: вдруг кто-нибудь почитать захочет. А тут весь день никого не было, если не считать вон той старой карги. И чего сидит? Лучше б на берег подалась.

— А меня зовут Лена, — сообщила она.

— Хорошее имя, — отозвался Ткаченко. — Владимир Николаевич… Только не надо так неуважительно о старом человеке. И потом — какая она карга?! Скорее — дама приятная во всех отношениях.

— Благодарю вас, молодой человек, — проговорила на довольно чистом русском языке, но с заметным иностранным оттенком, «старая карга», поднимаясь из-за стола с журналом в руке. — Конечно, я уже не так молода, как вы, мисс Лена, у меня есть внучка, ваша ровесница и тезка, но «каргой» меня никто не называл. Впрочем, я вот уже полвека почти не общаюсь с русскими людьми, с того дня, когда умерла моя мама, Лидия Стефановна Потоцкая.

Щеки Лены пылали. Она в крайнем смущении опустила голову.

— Простите меня… Я не хотела…

— Верю, — добродушно проговорила дама. — Вы попросту интуитивно хотели подчеркнуть перед этим бравым парнем, которого приняли за моего соотечественника, свою молодость. Это так понятно, Лена. А вот меня зовут Екатерина Ивановна. Отца, правда звали Джоном, но по-русски: Иван… Миссис Томсон.

Ткаченко назвал свое имя.

— Ду ю спик инглиш? — спросила миссис Томсон.

— Иес, мэм.

— Тогда я познакомлю вас с моим племянником Биллом и его невестой. Она, кстати говоря, тоже ваша тезка, Лена.

— Спасибо, миссис Томсон, — поклонился Владимир. — Елена и у русских сейчас весьма модное имя.

И в эту минуту в читальный зал стремительно вошла Алиса.

— Ты здесь? — спросила она. — А я с ног сбилась, разыскивая тебя. Здравствуй. Хау ду ю ду, миссис Томсон. Как дела, Леночка?

Уже в каюте Алисы майор спросил ее:

— Ты меня встретила так, будто знала, что я на судне.

— Конечно, знала. Мне Вася Руденко сказал. Ваш знакомый, говорит, появился. И с нами в рейс идет. Не знал, говорит, что вы дружбу с пожарником водите, Алиса Петровна. Ты, значит, выступаешь теперь в амплуа пожарника?

— Инспектор из Москвы, — важно поднял палец вверх Ткаченко. — Так что доставай крамольный кипятильник, свари мне кофе при закрытой двери, а потом я составлю акт изъятия запрещенного прибора.

Они оба рассмеялись.

Алиса подошла к Владимиру и нежно поцеловала в глаза. В один, в другой… Он обнял ее и притянул к себе.

— Милый, — шепнула, обнимая, Алиса, — как долго я шла к тебе…

Потом они пили кофе.

— А я ведь подарок тебе приготовила, Володя, — сказала Алиса. — Хотела отдать в прошлый твой приход — забыла. Вот, посмотри. Случайно купила в букинистическом. По-моему, ты всегда интересовался этой темой.

Она протянула ему книгу в синем коленкоровом переплете. Это было исследование Паоло Алатри «Происхождение фашизма», выпущенная в 1961 году Издательством иностранной литературы.

— Ах ты, моя малышка! — воскликнул Владимир Ткаченко. — Ведь я давно охочусь за этой книгой… ну, удружила! Спасибо…

— Я рада, — проговорила Алиса, — пользуйся…

— Да уж непременно, — ответил Владимир, раскрывая книгу. — Я знал об этом труде Паоло Алатри… Не говорил тебе, что поступил в заочную аспирантуру при нашем университете имени Петра Великого?

— Не успел, наверное, — улыбнулась Алиса. — Где же тебе всюду успеть…

— Человек должен жить без продыха, малышка. Ни минуты на расслабление! Только вперед! Ага… Вот это место. Послушай: «В основе национализма как идеологии лежит абстрактная концепция нации, рассматриваемой как некий абсолют, а не как единый диалектический организм, состоящий из разнообразных конкретных элементов нравственного, социального, политического и экономического порядка, соединяющихся вместе в одном народе и в одной стране.

Корни национализма как теоретического и идеологического течения преимущественно иностранные и восходят главным образом к литераторам. Речь идет о полукультуре самых разношерстных направлений, которая приводит в восторг мелкую буржуазию, поддерживая в ней ее предрассудки о нравственном и политическом превосходстве, а также ее склонность к риторической трескотне».

— На такой почве и возникает фашизм, — сказала Алиса. — Я ведь просмотрела эту книгу.

— И правильно сделала. Или вот еще: «Психология националиста отличается… догматической нетерпимостью, а себя он считает единственным обладателем всех политических и нравственных достоинств. Национализм захватывает и как бы монополизирует национальное чувство, любовь к отечеству, преданность своему народу. Национализм — это реакционная сила, которая использует национальное чувство в своих узкоэгоистических целях».