Ящик Пандоры - [42]

— Нет, — твердо сказал Мордвиненко. — Ничего такого не было.

— В ту ночь вас в городе…

— Да, я отсутствовал. Возил фронтового друга по местам нашей боевой молодости.

— Вы здесь воевали, Никита Авдеевич?

— В составе 3-го Украинского фронта, Владимир Николаевич. Потом был ранен… Инвалидность получил. Правда, вскоре после войны попросил ее снять, чувствовал себя неплохо, как говорится. Оклемался.

— А сейчас на здоровье не жалуетесь?

— Слава богу, все в порядке.

— Товарищ ваш уехал?

— Уехал. Хотел, чтобы у меня погостил еще, с дочерью собирался познакомить, только сейчас ей, как понимаю, не до новых знакомств.

— Ирина Никитична тяжело переживает гибель Андрея Балашева…

— Это верно, — вздохнул Мордвиненко. — Просто не знаю, как отвлечь ее… А что известно о мотивах убийства?

— Попытка ограбления квартиры, — как бы между прочим обронил Ткаченко.

По закону майор не имел права разглашать что-либо из материалов следствия, но сейчас сделал это с умыслом. «Если допустить, что Мордвиненко как-то связан с убийцами или убийством, — подумал Владимир, — то наша «версия» станет известна тем, кто стоит за смертью Балашева. И тогда пусть думают: мы пошли неверным путем».

— А убийц не нашли? — спросил Никита Авдеевич спокойным, даже несколько равнодушным тоном, и майор уловил некую нарочитость, пережим в стремлении Мордвиненко показать свою незаинтересованность в исходе следствия.

«Или он от природы такой бесстрастный и сдержанный, или капитан-директор хочет внушить мне это сейчас, — подумал Владимир. — А может быть, и показалось…»

Вслух он ответил лаконично:

— Ищем… Только куда они денутся?!

Немного помедлил и вдруг быстро спросил, подавшись к директору кафе-шхуны.

— Убийцы? А почему вы решили, что там были убийцы? По нашим сведениям, в квартире Балашева действовал один человек, Никита Авдеевич.

Но хозяина каюты-кабинета не так-то просто было застать врасплох. Он и глазом не моргнул, медленно выпрямился и, глядя майору в глаза, спокойно произнес:

— Ограбление квартиры — дело серьезное, молодой человек. В одиночку осуществить его — трудно. И потом, я знаю, что Андрей был крепким парнем. Остальное — дедуктивный метод мышления.

Ткаченко искренне, от души рассмеялся.

— Небось, детективы читаете? — спросил он.

— Грешен, — сдержанно улыбнулся Мордвиненко. — Люблю этого рода литературу… И мне кажется, что все читают детективы. Только одни говорят об этом прямо, а другие притворяются, будто игнорируют их.

— Я и сам привержен, — сказал Владимир. — Любопытно, знаете, посмотреть на себя и товарищей со стороны.

«Почему директор не спросил у меня удостоверение личности? — подумал Ткаченко. — Не поинтересовался даже, откуда я такой взялся — из уголовного розыска, прокуратуры… Поверил на слово? Нет, Никита Авдеевич не похож на человека, который верит кому-либо на слово… Тогда почему он с такой готовностью отвечает на мои вопросы, хотя и может послать меня на многоточие — ведь я действую сейчас вовсе неофициально».

— А этот ваш фронтовой товарищ…

«…Нужен для того, чтобы подтвердить алиби», — опустил вторую половину фразы и произнес ее мысленно Владимир.

— Его зовут Борис Сергеевич, а фамилия — Виноградов, — с готовностью, но с прежней сдержанностью ответил Мордвиненко. — Мой бывший командир роты. Живет в Свердловске. Только вот адрес его не записал. Он мне говорил, когда заночевали в лесу под Дижуром в машине. Ни в гостинице, ни в мотеле не нашлось для нас, ветеранов, места. Мы и решили, значит, в лесу… Я ведь думал он у меня поживет… Рано утром снялись, как говорится, с якоря, я отвез его в Дом колхозника, где он остановился, условились, что заеду после обеда, встретиться договорились в сквере, у памятника Пушкина. А тут такое событие…

— Домой вернулись утром?

— Часов в восемь.

— Все правильно, Никита Авдеевич, — изобразив на лице глубокое удовлетворение, сказал майор. — Вот и Ирина, ваша дочь, об этом же говорит… Извините, что побеспокоил вас в служебное время. Позднее мы пригласим вас повесткой к себе, надо будет оформить наш разговор протоколом. Формальность, конечно, но закон обязывает.

— Понимаю, — просто сказал директор «Ассоли». — Позовёте — непременно приду.

И снова Владимир Ткаченко отметил, что Никита Авдеевич не спросил: куда ему надо будет прийти.

Попрощавшись, майор вышел на палубу шхуны и прошел к столику, за которым ждала его Алиса.

Когда Владимир сел и стал искать глазами официанта, чтобы заказать мороженое и кофе, Алиса сказала ему:

— Посмотри, какой забавный старик сидит за столиком у самого борта? Держу пари — он из племени морских волков.

— А это мы сейчас проверим, лисонька.

К их столику приближался боцман-метрдотель.

— Скажите, — обратился к нему Ткаченко, — вы не знаете случайно вот того гражданина?

Он кивнул в сторону приглянувшегося Алисе старика.

— Ну как же, — отозвался морской метрдотель, — это наш гость… Заслуженный человек. Эстонский капитан из Таллинна.

XXXIX

Утром Аполлон Свирьин примчался на площадь Монерон и нашел там свою машину, на том же самом месте, на котором оставил ее с вечера. Дверцы и багажник были закрыты на ключ, и внешне непохоже было, что на машине ездили куда-либо ночью. Но забравшись в кабину, подшкипер первым делом глянул на спидометр и обнаружил, что та цифра, которую он запомнил вечером, отличается от утренней на пятьдесят километров.