Яррик: Святой висельник - [3]

— Ещё нет, — Монден нахмурился ещё сильнее.

Мои подозрения укреплялись. Убийство было одновременно слишком лёгким и слишком грязным…

Монден привёл меня в камеру и оставил вести допрос. Я вошёл в крошечную скалобетонную комнатушку. Мебели не было. Пауль Хольтен сидел на грязном полу, прикованный за запястье к стене. Его правая рука была сломана. Раны промыли, похоже, чтобы он не умер от заражения до публичной казни. Роста он был среднего, очень худой. Волосы были тонкими, а цвет кожи свидетельствовал, что он редко выходил на солнце. Когда он посмотрел на меня, меня удивило выражение в запавших глазах. Я ждал страха, возможно решимости, возможно отчаяния или показушного раскаяния, но увидел надежду.

— Я не делал этого… Прошу, вы должны…

— Меня зовут Себастьян Яррик, — перебил его я. — Я — комиссар Милитарум Темпестус, и обращаться ко мне ты должен стоя.

Он тяжело сглотнул, поднялся на ноги и даже попытался отсалютовать сломанной рукой. И всё это, что примечательно, сделал с рвением человека, стыдящегося, что он ненадолго забыл своё место.

— Простите, комиссар, — сказал он, щурясь. — Я не хотел проявить неуважения.

— Зачем ты убил губернатора Шрота?

— Но я не убивал, комиссар, — он всхлипнул, затем сделал тяжёлый судорожный вдох и страстно заговорил. — Видит Император, я всегда, словами и делами, был верным служителем Империума.

— Высшее благо.

— Простите…? — нахмурился он.

— Люди слышали, как ты проповедовал высшее благо.

— Ах. Да. Говорил, — он выглядел сбитым с толку и продолжал щуриться. — Но я думал… Я всегда верил, что жертва человека ради высшего блага Империума это догмат нашей веры.

— Так и есть, — я моргнул.

Я изучил его лицо, отметив затуманенный взгляд. В комнатушке было узкое зарешёченное окно чуть выше уровня глаз. Глядя через него, я мог разглядеть лишь крыши дома напротив участка. Этого было достаточно.

— Скажи мне, писец, — сказал я, показывая пальцем, — геральдический герб какой семьи на том флаге?

Я говорил так, словно проверял, кем он является.

Подойдя к окну, он казался одновременно напуганным и сбитым с толку. Он прищурился так, что виднелись лишь щёлки глаз. По лбу потёк пот.

— Комиссар, я уверен, что это знамя Шротов.

Он ответил наугад, выбрав наиболее вероятное имя. Писец был настолько близорук, что даже не видел, что там нет никакого флага.

Из него был такой же снайпер, как из меня тау.

Тогда я вышел, больше не сказав ему ничего, и немного переговорил с Монденом перед уходом, но не стал рассказывать ему о своих наблюдениях. Я знал, что здесь действует заговор, но не знал, насколько глубоко он пустил корни. Очевидное беспокойство надзирателя, вызванное некоторыми деталями дела, наводило на мысль об его честности, но Мистраль показал, как опасно чрезмерное доверие.

Я перешёл через дорогу до жилого дома напротив участка и поднялся на крышу, где нашёл хорошее место для наблюдения. Так я просидел несколько часов, следя за входом, но, так и не увидев желаемого, направился обратно на базу шестой роты на окраинах города, намереваясь вернуться.

— Зачем? — спросила меня Бренкен, когда я ей всё рассказал. — Твоя власть как политического офицера не распространяется на местные планетарные вопросы.

— Знаю. Но местные беспорядки могут оказать прямое внимание на подразделение, в котором мы служим, а, следовательно, и на Империум.

— И ты думаешь, что они будут?

— Не знаю. Но думаю, что мне стоит всё узнать.

— Нам ещё предстоит заниматься здесь усмирением во время чисток, — задумчиво кивнула она.

— И потому предотвращение политических потрясений оказывается нашим делом.

— Я переговорю с полковником Месстером.

И таким образом запрос пойдёт по всей вертикали власти.

— А тем временем наша задача — поддерживать порядок в Риуме, — указал я.

— Чем ты явно и занимаешься, — она потёрла подбородок. — Нам не понравится то, что ты обнаружишь, не так ли?

— Возможно, — нам обоим предстояло многое узнать о природе наших обязанностей, но мы знали достаточно, чтобы ожидать худшего. — Есть кое-что ещё. Поскольку снайперская винтовка была оружием круутов, то мы не можем быть уверенными, что убийца или его заказчик являются людьми.

— Думаешь, что здесь задержались тау?

— Я бы этого не исключал.

На следующий день я вернулся на крышу жилого дома, а затем приходил туда вновь и вновь. Тем временем в Абидосе установился хрупкий порядок. Принятие полномочий Валентином Шротом оказало успокаивающее влияние, поскольку это было ожидаемо, хотя и случилось раньше. Быстрый арест и будущая казнь Хольтена также сыграли свою роль, которую я бы одобрил, если бы не факт, что настоящий убийца на свободе. Я видел маску порядка. Я не доверял ей.

На пятый день сразу после заката я наконец-то заметил Люду Коваль, покидающую участок после смены. Я видел её и раньше, но всегда в отделении, всегда на службе. В этот вечер она была одна.

Коваль быстро оказалась у цели, чтобы арестовать Хольтена. Из неё также получился бы гораздо лучший снайпер. Хольтен, неспособный даже увидеть цель, был слабым и болезненным. Ему повезло, что он пережил службу в Бастионах. А вот неестественная неподвижность Коваль и способность пропадать из виду были бы очень полезными качествами для снайпера.