Ярость - [10]

– Да, – гордо отозвался Руперт, – оно уже, можно сказать, раскрыто, но… – он подмигнул медсестре, – большего я, к сожалению, вам рассказать не могу. Служебная тайна!

* * *

Дверь открыла уборщица-вьетнамка. Когда Анна Катрина и Веллер показали ей удостоверения, она заверила, что работает у господина доктора Штайнхаузена совсем недавно, и он обещал, что скоро официально ее зарегистрирует, с ИНН и всем прочим необходимым.

Анна Катрина и не подозревала, что в Лере вообще есть такие квартиры. Потрясающий вид на гавань. Открытый камин. Двести пятьдесят, а то и триста квадратных метров жилой площади.

Ее изумила огромная картина. От потолка и почти до пола, добрых три метра длиной. На ней было изображено дикое бушующее Северное море, а посреди него – рыболовный катер. Команде можно было только посочувствовать. Казалось, что они вот-вот сгинут в пучине.

Картина не понравилась Анне Катрине. Слишком драматично, а Северное море слишком враждебно. Она отвернулась.

В квартире была просторная сауна, посреди нее стоял кристалл для медитаций размером с футбольный мяч. В соседней комнате – тренажерный зал с современными снарядами. Беговая дорожка. Велосипед. Верхняя тяга. Комплект гантелей.

Кто бы ни занимался тут последним, он вызвал у Веллера уважение. Этот человек жал штангу весом восемьдесят килограмм.

Похоже, здесь потрудился дизайнер интерьеров, которому выдали немало денег. Дорогая мебель. Толстые ковры.

– Кто тут живет? – спросил Веллер.

Анна Катрина напомнила:

– Доктор Вольфганг Штайнхаузен.

– И как он заработал такие деньжищи?

– Понятия не имею. Но мы у него выясним, Франк. Не сомневайся.

Данг Тхан Бьян знала немного – лишь то, что доктора Штайнхаузена часто не бывало дома. Поэтому он оставил ей ключ от квартиры. Вернее, не настоящий ключ, а код безопасности, который постоянно менялся.

Нет, у нее нет номера мобильного телефона господина доктора Штайнхаузена.

Анна Катрина обратила внимание на кое-какие подробности. Квартира была дорого обставлена, но в ней не наблюдалось ни единого намека на владельца. Никаких фотографий. Никакого компьютера.

Они осмотрели нечто вроде рабочего кабинета с письменным столом и канцелярскими шкафами из вишневого дерева. Канцелярские шкафы были с замками, но не заперты. Внутри лежало несколько пустых папок.

На столе раньше явно стоял компьютер. Он оставил четкие отпечатки на подкладке из зеленой кожи. Место, где лежала мышка, выглядело потертым, но не слишком.

Была подставка для письменных принадлежностей и даже чернильница, но без авторучки.

Анна Катрина выдвинула ящик стола.

– Разве нам не нужен ордер на обыск? – спросил Веллер.

– Он использует поршневой наполнитель, – сказала Анна Катрина вместо ответа, – ты знаешь еще хоть кого-нибудь, кто пишет перьевой ручкой?

– Я почти не знаю людей, которые вообще пишут ручкой, – ответил Веллер и добавил: – Ну может, кроме Уббо.

Анна Катрина представляла доктора Штайнхаузена пожилым господином, в хорошем смысле старомодным, но при этом вполне умеющим пользоваться компьютером.

Кухня отвечала самым высоким стандартам. Индукционная плита. Духовка, в которую поместился бы двадцатикилограммовый индюк. Но – никакой микроволновки.

Веллер обнаружил встроенный хьюмидор, но там было только три пустых коробки из-под «Коибы» и четыре сигары «Монтекристо № 5».

Рядом были полки, на которых хранилось не меньше полусотни бутылок вина и около дюжины бутылок шампанского.

– У него в квартире целый винный погреб, – изумился Веллер. – Но думаю, курить он бросил. Хьюмидор почти пуст.

Анна Катрина спросила уборщицу, всегда ли так выглядит квартира. Та восприняла вопрос как критику. Только когда госпожа Данг наконец поняла, что Анна Катрина пытается узнать, всегда ли папки в шкафу были пусты, то пожала плечами. В этой комнате она никогда не работала.

Водяная кровать Веллеру понравилась, и черный шелк – тоже. Зеркало на потолке показалось ему примечательным, и Анна Катрина спросила:

– Заметил что-нибудь особенное?

Фраза: «Да, парень ведет активную сексуальную жизнь» — вертелась на языке, но сейчас был не самый подходящий момент для шуток, и поэтому он просто пожал плечами.

Анна Катрина сама ответила на свой вопрос:

– Спальня – очень интимное место, сравнимое с кабинетом. В спальне люди хранят очень личные вещи.

Он посчитал сравнение странным, но вместе с тем вполне подходящим, и посмотрел на нее. Она продолжила:

– Кто-то хранит фотографии любимых на рабочем столе, кто-то – возле кровати. Здесь их нет вообще.

– Может быть, – предположил Веллер, – у него нет детей.

– Но подруга-то есть.

Веллер не смог удержаться и потрогал черное белье.

– Ага, и сейчас она лежит в морге.

Анна Катрина выпрямилась, как свеча, и подняла взгляд к зеркалу на потолке.

– Я хочу знать об этом человеке все. Все, – повторила она.

* * *

Руперт сразу понял, что находится в доме художника. Множество картин на стенах привлекали внимание. В такой обстановке Руперт почувствовал себя еще более бездарным, чем когда-либо. Он не хотел прослыть невеждой и знал, что Анне Катрине очень нравится бохумский художник по дереву Хёрст-Дитер Гёльценлейхтер.

Поэтому Руперт спросил с видом знатока: