Ярость орла - [35]

– Я не совсем уверен, мой господин, но все легионы ушли на север, они воюют с Митридатом в Понте.

Это, насколько я знал, было правдой. Доблестный Митридат противостоял всей мощи Рима, сражаясь за свободу своего народа. Да и мы во время похода встретили совсем немного легионеров.

– Кесария далеко отсюда?

– Три дня пути верхом, господин.

– Откуда ты так хорошо знаешь этот город?

Выражение его лица вдруг резко поменялось, стало крайне печальным.

– Я жил там когда-то, мой господин. До того, как туда пришли римляне.

Бирд отвернулся, уставился в огонь и замолчал. Через некоторое время он поднялся на ноги и ушел. Я раздумывал над тем, что он мне сообщил. Желание отомстить было слишком сильным. И я принял решение: мы нападем на Кесарию и тем самым принесем по-настоящему достойную жертву в честь Бозана.

Мы пробыли в этом лагере два дня. Насколько можно было судить, боевой дух воинов нашего отряда по-прежнему оставался высок, несмотря на гибель Бозана. Вечером, перед выступлением к Кесарии, я собрал командиров. Они расселись на земле вокруг костра, их вид выражал полную уверенность в себе.

– Завтра выступаем к Кесарии. Бирд говорит, что там нет ни стен, ни гарнизона. Тем не менее совершаем быстрый налет, наносим как можно больший ущерб, а затем как можно скорее убираемся оттуда.

– И после этого возвращаемся в Хатру, господин? – спросил один из командиров сотни.

– Да, – ответил я. – После того как сожжем Кесарию до основания, будем считать, что отомстили за Бозана и выполнили все данные нам приказы.

Кажется, им это понравилось, а я был рад, что они теперь вроде как воспринимают меня в качестве своего военачальника. Я же был сыном их царя, и они шли за мной из уважения к этому и отнюдь не завидовали мне. Во всяком случае, я на это надеялся.

Мы покинули эту местность сразу после рассвета. Четыре сотни всадников, запасные кони и грузовые мулы двинулись в путь по голой, бесплодной земле. Каппадокия соответствовала нашему настроению – скалистая, исхлестанная ветрами, пустая страна. Отдельные горы и целые плато, изредка встречавшиеся рощи и поросшие травой равнины казались бесконечными. Бирд сказал мне, что из соображений безопасности старается вести нас, минуя города, а также сообщил, что многие живут здесь в пещерах, вырубленных в скалах, и влачат при этом жалкое существование.

– И Рим все равно хочет захватить эти земли?

Он пожал плечами:

– Рим хочет захватить все земли, господин.

Через три дня мы достигли цели – Кесарии. Я осмотрел город с высоты близлежащего холма. Кесария располагалась в центре широкой равнины, опоясанной цепью невысоких холмов. Через нее с юга на север тянулась единственная дорога, она шла параллельно неширокой реке, которая также протекала через город. Нам негде было укрыться на подходе к городу, а предстояло пройти по крайней мере милю по открытой местности, прежде чем мы достигли бы самого города. По дороге в обе стороны двигались какие-то точки – повозки, запряженные мулами, телеги, пешеходы, занятые повседневными делами. Я не заметил никаких войск, никакого лагеря, никаких стен или смотровых башен. Бирд находился рядом со мной, лежал на земле и разглядывал город. День был солнечный, с севера дул свежий ветерок.

– Ты оказался прав, я не вижу здесь войск.

– Да, ни одного воина, мой господин.

Мы произвели последнюю проверку – оружие, седла, сбруя, кони, – прежде чем начать атаку на город. Тактика был простая: мы пойдем одной длинной колонной, промчимся через город галопом, пуская зажигательные стрелы. Это требовало остановки перед тем, как мы на них нападем, поскольку на древки стрел, прямо под наконечниками, были накручены тряпки, пропитанные смолой. Их предстояло поджечь, прежде чем ими стрелять. У каждого из нас было только по одной такой стреле, поскольку едва лишь некоторые здания загорятся, пламя тут же перекинется на другие дома. Мы двинулись через равнину рысью, пока не оказались в пяти сотнях шагов от окраин города. Как только мы остановились, я услышал крики и вопли, доносимые до нас ветром. Нас заметили. Воины спешились и запалили факелы, а потом двинулись от всадника к всаднику, зажигая им стрелы. Я бросил взгляд на Бирда, который с каменным лицом сидел в седле; рядом с ним находился Гафарн. Я наложил стрелу на лук, крикнул во всю силу: «За Бозана!» – и послал коня вперед. Мои воины заорали и последовали за мной. И менее чем через минуту мы уже стремительно неслись по улицам Кесарии. Мужчины, женщины, дети разбегались перед нами, а мы пускали зажигательные стрелы. Вскоре многие дома уже пылали, огонь от наших зажженных стрел перекидывался на сухое дерево и прочие горючие материалы. Я сунул лук в кожаный саадак, притороченный к седлу, и вытащил меч. И тут на меня наскочил вооруженный вилами мужчина с вытаращенными глазами. Мой меч со всей силой опустился ему на голову и отсек пол-лица. Пожар все разгорался, и население, уже забыв про скачущих по улицам всадников, стало пытаться спасти себя и свои семьи от пылающего ада, охватившего их город.

А мои люди совершенно вышли из-под контроля. Никакой дисциплины уже не осталось, они резали и рубили всякого, кто пытался оказать сопротивление, убивали и тех, кто просто попался им на дороге. Кони топтали визжащих женщин и детей, а я с ужасом смотрел на мужчину в горящей на спине одежде, который выскочил из дома, прижимая к груди маленького ребенка. Пламя вздымалось все выше, воздух наполнила вонь горящей плоти, застревая у меня в ноздрях. Ко мне подъехал Гафарн и остановился рядом.