Ярость обреченных - [56]

Алгыз успел раскрыть рот, но не успел крикнуть: холм ожил вдруг сотнями вспышек, оглушительным громом разорвавших тишину наступающего рассвета. И вновь баши Чванару повезло – заряды картечи и залп огнестрелов ударили по колонне преследователей чуть впереди его сотни, безжалостно выкосив их ряды. От подножия холма отделилась еще одна густая цепь теней, неожиданно высоких и длинных… Внутренне холодея, Алгыз осознал, что это высокие копья, а следующая в его сторону цепь теней – это ровные ряды копьеносцев…

– Сотня! За мной! Вперед!!! Перебьем склабинских собак!

Баши Чванар определил для себя улепетывающих всадников противника более слабым врагом и повел сотню на них. Да вот только тысяча кавалеристов склабинов неожиданно развернулась в их сторону и галопом устремилась навстречу…

И вновь словно что-то ледяное коснулось спины сотника, но, превозмогая страх, он лишь яростнее закричал, да сильнее ударил пятками в бока верного Зураба. Вперед, только вперед!

Миг сшибки был страшен. Никогда еще Алгыз не сходился с равным по силе противником, и сейчас, скача навстречу граненым жалам вражеских пик, сотник впервые в жизни испытал дикий, животный ужас. Но баши Чванар не стал бы баши, не научившись бороться со страхом и владеть собой – и потому в момент сшибки он заученно сбил наконечник вражеского оружия щитом, отклонив смертоносное жало, а сам умело чиркнул отлично заточенным, листовидным наконечником копья по горлу противника. После чего на скаку уверенно всадил его в живот открывшегося справа всадника.

Бешено взревев, баши выхватил трофейный шамшир, описав над головой широкий полукруг. Как оказалось, склабинов можно бить – а уж рубакой Алгыз считал себя отменным, поэтому он не уклонился от схватки, а смело устремился навстречу следующему врагу.

Сабли сшиблись с оглушительным лязгом, и Чванар с удивлением ощутил тупую боль в кисти – склабин, как оказалось, вооружен более тяжелым кылычем с широкой елманью, а потому и удар его был сильнее. Но, понимая, в чем преимущество легкого шамшира, Алгыз тут же обрушил на врага серию быстрых рубящих ударов, верхом его атаки стал стремительный, секущий наискось в горло – и склабин свалился с коня, заливая все вокруг кровью, фонтаном бьющей из разваленной глотки. Алгыз яростно взревел, наслаждаясь победой, и тут же захрипел, насквозь прошитый колющим ударом кылыча, направленного рукой очередного врага. Валясь под ноги верного Зураба, баши успел обернуться назад – и с тоской понял, что он единственный из сотни продвинулся так далеко и что все его воины уже показали спину, как когда-то презренные мятежники…

Последним, что видел и чувствовал Алгыз, было прикосновение к лицу мягких губ Зураба, дарящего прощальную ласку любимому хозяину. Верный конь встал ровно над поверженным всадником, закрывая его от копыт жеребцов врага, и, уходя на ту сторону, баши Чванар испытал острую благодарность к столь преданному и верному другу и кысмету, позволившему провести последние мгновения не в одиночестве.

Эдрик Бергарский, командующий объединенной армией

Глядя на то, как смело и яростно врубился в ряды акынджи смешанный отряд всадников, ведомый старым бароном Руга, как пикинеры-рогорцы под предводительством Аджея дружно ударили во фланг дрогнувшего врага, сметая все живое на своем пути, Эдрик вдруг почувствовал, что у него предательски щиплет в глазах. Это был их последний бой, последний подвиг в жизни – и Бергарский ощутил вдруг необыкновенную гордость, что сражается плечом к плечу с этими людьми. Что защищает с ними все срединные земли от единой опасности… Пусть даже об их последней битве никто не расскажет, они сумели дать ее на своих условиях, собирая обильную дань крови с возомнивших о себе невесть что заурцев! И это достойный повод гордиться собой!

Стрельцы ведут огонь как одержимые, давая в минуту не один-два, а целых три залпа! Не отстают от них и пушкари, остервенело заряжая орудия и посылая в гущу врага все новые бомбические ядра… Всего тысяча стражей и шляхтичей в безжалостной рубке теснят многочисленного противника с головы колонны, пикинеры остервенело колют с фланга… И вдруг заурцы дрогнули! Это невероятно, это против всех законов логики – но первые ряды акынджи дрогнули, сминая и смешивая ряды следующих позади воинов! А всадники Рогоры и Республики в едином порыве ударили сзади, беспощадно рубя показавшего спину врага… И колонна акынджи, зажатая с одной стороны их холмом, а с другой – густыми посадками, подалась назад, все быстрее и быстрее, сминая, топча в своих рядах смельчаков, желающих лицом к лицу сойтись с врагом. А в спину их рубят всадники барона Руга, посылают ядра пушкари Бергарского…

Для герцога все происходящее стало большой неожиданностью, в первые мгновения он просто растерялся: ведь семь тысяч всадников есть семь тысяч всадников – он даже представить себе не мог, что их удастся обратить в бегство, разбить! Гетман юга на полном серьезе ожидал, что утро этого дня станет последним в его жизни, что он умрет в окружении стрельцов и верных лехов-пешцев. Что их сотни станут последним рубежом, сдерживающим натиск врага…