Ярославичи - [22]

Обстоятельства заставили искать более безопасное место для продолжения печатания книги. Это место было предложено Алексеем Ганшиным, студентом Петербургского технологического института, состоявшего в одном из марксистских кружков, где он и познакомился с Лениным.

Правда, на этой купеческой даче, любимом месте отдыха молодежи, где могло остаться незамеченным появление новых лиц, были свои неудобства. И, пожалуй, одно из главных — отсутствие печатного станка и бумаги.

Но к приезду Владимира Ильича Ленина Алексей Ганшин через двоюродных братьев Владимира и Александра Масленниковых приобрел не только машинку «Космополит», но и множительный аппарат мимеограф, необходимые для печати краски, валик, вощеную японскую бумагу — словом, все, что нужно для работы. И сама работа уже началась.

Вот она, эта бывшая усадьба Ганшиных, замыкающая аллею пышных кустарников. Аллея начинается от центральной усадьбы совхоза имени В. И. Ленина, поселка двухэтажных кирпичных жилых домов, с магазином, столовой, школой (тоже носящей имя Владимира Ильича), с зелеными рощицами лиственниц и берез, с садом, обширной спортивной площадкой, на которой соревнуются в ловкости ребятишки. Нынче у них спортивный праздник, начавшийся линейкой на площади, где установлен бюст Ленина. Музей входит в ленинский комплекс и теснейшим образом связан с совхозом.

Работая в библиотеке, я обнаружила дореволюционную фотографию: рядом с дачей Ганшиных, увенчанной трехоконным мезонином, стояла другая постройка, так называемый охотничий домик. В нем-то и жил Ленин во время своим пребывания у друзей близ расположившейся на горе деревушки — отсюда и название Горки — двадцать три избы под соломой.

В 1927 году во время сильного пожара сгорели усадьба и парк, где, по воспоминаниям современников, утрами, возвращаясь с ружьем с охоты, останавливался Владимир Ильич, предаваясь созерцанию дальней моренной гряды, у подножия которой по равнине петляет игривая змейка Шахи.

— Тогда там стояла мельница, и Шаха была многоводной.

Директор музея Галина Ивановна Ерохина сказала, что от прежнего парка остался один только дуб: могучее дерево уцелело в пожаре. Сейчас оно было кряжисто, старо. Время поработало и над ним, ведь без малого век минул с того исторического события, когда здесь побывал Владимир Ильич.

По узкой тропке между кустов сирени мы вышли из парка к террасе. Она была чуть ли не во всю ширину фасада, просторна.

— Здесь складывали товары. Отец Ганшиных был человек богатый и деловой. Купец, заводчик. Вершил большими делами и не очень вникал, что там происходит на даче. — Галина Ивановна стряхнула с перил невесть откуда налетевший сюда прошлогодний лист. — Так и получилось все одно к одному: привоз бумаги, машинки не привлекли любопытствующего внимания, вполне могло сойти за товары.

Дом после пожара восстановили только в 1969 году. Пользовались сохранившимися фотографиями и обнаруженным в архивах музея планом расположения комнат. А вот охотничий домик пока не восстановлен. Он стоял рядом с дачей, его еще в двадцать втором году разобрали и бревна, доски, в общем, все материалы передали погорельцу, крестьянину села Смоленское.

— И долго Владимир Ильич здесь оставался?

— Да нет, всего несколько дней. И тут было небезопасно. Место хотя и глухое, но Ленин уже был на заметке у полиции. А знаете, как в деревне быстро разносятся слухи? На даче постоянно толпился народ. Не все даже близкие были посвящены в происходящее. Да и дела требовали его присутствия в центре...

В комнатах желтые бревенчатые стены, тесовые потолки. Они еще новы: открытие музея было приурочено к столетию со дня рождения Ленина.

Мы задержались в прихожей, пропуская экскурсию. Вела ее Елена Михайловна Зайцева, учительница той школы, которая входит в ленинский комплекс.

— На этой фотографии, — говорила она обступившим ее экскурсантам, — участники первого марксистского кружка. «Милая, славная интеллигенция», по выражению одного их современника, впоследствии ставшая ядром деятельной, сильной организации, с опорой на рабочий класс. Ядром «Союза за освобождение рабочего класса».

Елена Михайловна помолчала, давая возможность столпившимся возле стенда запечатлеть в своей памяти молодые, одухотворенные лица.

Повернувшись, она направилась дальше, увлекая за собой слушателей, людей разного возраста и, вероятно, положения. Это могли быть и рабочие предприятий химической, топливной, легкой промышленности, инженеры, студенты, служащие переславских учреждений. По облику нынче не определишь — сосредоточенные, внимательные лица, удобное и красивое платье, многие женщины в брюках. А Даниил Заточник словно нашептывает: «Не зри внешняя моя, а воззри внутренняя моя». Но разве то, что они пришли сюда, в этот музей, не есть свидетельство их внутренней потребности знаний? А вопросы, которые задают, обширность их? — мысленно ответила я писателю древности.

— В день иногда приходит до десяти и более групп. Большой интерес у людей к событиям того времени. А мы, учтите, ведь в стороне от шоссе. В Карабиху, скажем, к Некрасову, попасть куда проще. А в Горки едут и едут. Переславских много, особенно тех, кто занимается в системе политпросвещения. В музее все живо, наглядно. Конкретные люди, конкретная обстановка.