Ярмарка предателей - [21]

— Истинно говоришь, сын мой, — подтвердил предположение Иеремия двенадцатый. — Прокуратор в обличье врача вызвал меня на допрос. Спрашивал, антихрист, пью ли я, чем болел в детстве, не испытывал ли ударов по голове тяжелыми предметами. Стучал молотком по коленям, требовал оскалить зубы и растопырить пальцы. Советовал отказаться от мыслей про Армагеддон.

— Ай-яй! Коммунисты, кроме того, применяли к вам насилие…

— О, мистер Гольденшулер! Они таскали меня в прокуратуру неоднократно. И тогда я понял, что передо мною не доктор Пантелеев, а сам Понтий Пилат в белом халате. Тогда я бежал от прокуратора и прибыл пророчить на местный базар. Там люди в белых халатах связали мне руки и привезли в этот скорбный дом.

Дэвид записывал каждое слово так стремительно, что не выдерживали и плавились шарики авторучек. Дэвид дрожал от счастья, он уже видел удовлетворенное лицо шеф-редактора, он представлял, как обе палаты конгресса принимают гневные резолюции протеста, он чувствовал, как борода Иеремии превращается в премию Пулитцера.

— И тогда, дорогой мистер Гольденшуцман, я написал: «Отпустите на Запад, где обитает бог…»

— Подали заявление на выезд?

— Истинно.

— И что они?

— Они — ни за что.

— А вы что?

— А я — на Запад, только на Запад! Там мне дадут микрофон и кафедру в Гарварде. Там я возверну на путь истинный заблудшее человечество. И отправил я свои послания папе римскому, далай-ламе, главному раввину Шломо Горену и моему лучшему другу пророку Магомету. Все равно не отпускают!

После сего восклицательного знака проворный корреспондент мгновенно превратился в хитрого дипломата.

— Святейший! — исподволь начал он. — На Западе своих пророков уйма. Конкуренция между ними, всякие дрязги. Да и девальвация идей. А тут на весь восточный блок — единственный пророк. Глыбища! Гигант мысли!

«Но нет пророка в своем отечестве», — резонно заметила борода, подтвердив сильнейший тезис из докторской диссертации Пантелеева-Понтия, что Иеремии двенадцатые и Наполеоны семнадцатые иногда могут вполне разумно оценивать окружающую действительность.

— Уже есть! Будет! — по-змеиному прошипел Дэвид. — На кой черт существуют радиостанции и газеты? Голос пророка разнесет по миру «Голос Америки». Миллион долларов за каждую проповедь! Посылайте жену Елену в Стокгольм за деньгами. Только возьмите обратно заявление. Не оставляйте в одиночестве грешных атеистов. Вы их пастырь, они — ваши агнцы.

— Но ведь муки, муки! Понтий Пилатович в халате…

— Мучились все пророки, — сильнее нажимал дипломат. — Будьте великомучеником! Неужели вы, самый мудрый человек, не понимаете, что в этой стране уже был один пророк? С такой же бородой. Что с ним произошло? Оказался на Западе — и не стало пророка. Не повторяйте его судьбу! А мы будем действовать. Сионистская пресса охрипнет от протестов. Конгресс, кнессет и палата лордов будут за вас молиться. Со специальным заявлением выступит Пен-клуб. Вы же сплачивайте всех инакомыслящих, подстрекайте недовольных, создавайте комитеты из чокнутых и притыренных. Пророкам закон не писан.

— А если… Если Понтий Пилатович меня на Голгофу?..

— О, это было бы прекрасно! Вы бы сидели в белой рубахе рядом с Саваофом. А мы подняли бы всемирный вопль: «Советы убили пророка! Смерть Иеремии двенадцатого на совести Советов». Ведь уже был случай, когда один такой умер естественной смертью — около здания ООН гремела мощная гражданская панихида. Такого плача не слышали реки вавилонские.

— А от чего он почил в бозе?

— От обычного инфаркта. А мы обвинили Советы. Так что и смерть приносит политический доход, и труп — живой он или мертвый — нам всегда пригодится и всегда для него найдется место на страницах «Дейли врайли».

Утомленный аудиенцией пророк задремал. Перед ним мелькнула фигура в белом, и он не мог понять, был ли это Пантелей Понтиевич или же сам Саваоф. Послышался голос:

— Требуется заявление для «Дейли врайли». Аудиенция подходит к концу.

— Пишите: «Мы, пророк Иеремия 12-й, божьей волей заявляем, что прокуратор в белом халате запрещает нам проповедовать новое учение и иначе мыслить. Меня посадили в одиночную келью и изолировали от паствы.

Истинно говорю вам: будут летать птицы железные и потоп на земле совершится. Грядет Антихрист. Быть беде…»

Пророк всхрапнул, аудиенция прекратилась. Внешнеполитический обозреватель с абсолютной точностью фиксировал в блокноте заявление Иеремии, и оно на бумаге выглядело так:

«Крупный религиозный деятель, известный писатель и мужественный борец за права человека осудил преследования верующих и инакомыслящих в СССР. Он заявил, что государственная власть с помощью органов прокуратуры преследует диссидентов, не выдает им заграничных виз и содержит в концлагерях строгого режима. Он предсказал резкое увеличение советского военно-воздушного флота и высказался за необходимость размещения в Западной Европе крылатых ракет, в противном случае советские танки затопят страны западной демократии. В заключение он выразил тревогу за состояние обороны Запада».

Ресницы утомленного Иеремии 12-го склеились прочно. Из белого облака снова соткался мудрый всезнающий Саваоф, ткнул пальцем прямо в нос пророка и сердито пророкотал: