Ярмарка любовников - [32]

К тому же ему было известно, что Эме вовсе не была свойственна такая сдержанность. Она прославилась своей эксцентричностью, взбалмошностью, необдуманными поступками. Из-за ошибок, допускаемых в речи, она стала притчей во языцех. Благодаря репертуару, ибо ей приходилось играть и классику, она усвоила правильные обороты речи. Однако временами Эме демонстрировала чудовищную невежественность, к радости журналистов, наживавшихся на статьях о ней. Например, она говорила: «Боже мой! Уже два часа ночи! Дорогие друзья, я вас покидаю: я возвращаюсь к моим пернатым».

Или говорила об одной из своих приятельниц: «У этой Вейскирш, однако, сохранилась хорошая фигура. Это легко можно объяснить, ведь она родом из Страсбурга, у нее эльзасская кариатида».

Или еще: «Когда я чувствую себя особенно уставшей, для меня нет лучшего отдыха, чем отправиться в открытой машине на прогулку в лес Фонтенбло и вернуться в вице-Версаль».

Надо признать, что ей присущи были две крайности. Если ее интеллект был не развит, то в области чувств она отличалась повышенной эмоциональностью. Как только Эме начинала говорить о любви, дружбе, восхищении, душевных волнениях – словом, о любых проявлениях чувств, которые она испытывала или которые существовали только в ее воображении, она будто перерождалась и на нее снисходила Божья благодать, которая вкладывала в ее уста удивительные слова. На репетициях она потрясала авторов пьес и своих более просвещенных партнеров по сцене почти непогрешимой искренностью, с которой она, повинуясь инстинкту, произносила слова своей роли. Но стоило ей перейти к рассуждениям, как она тут же запиналась. Порой она даже проваливала роли, которые требовали хоть немного интеллекта. Так, еще недавно в ревю она с подкупающей непринужденностью исполняла куплеты, не понимая их политического подтекста. Она была похожа на необразованную девушку из народа, которая, влюбившись, произносит вдохновенные прекрасные слова. Как только Эме Лаваль, играя свою роль, доходила до сцены, где потоком лились слова нежности, любви, упреков или отчаяния, она легко поднималась до высот классических героинь древности. И тогда зрители забывали ее возраст и видели перед собой уже не отяжелевшую с годами фигуру, а только выразительные глаза и улыбку. И неожиданно сквозь реплику или жест, вопреки часто невыразительному тексту, несмотря на современную одежду актрисы и ее репутацию, перед зрителями представала вместо бульварной комедиантки живая Маргарита, Жюльетта, Сильвия или Береника во плоти.

– Так вот, – произнесла она с улыбкой.– Вы, наверно, ломаете голову над тем, что меня привело к вам. Я заглянула к вам не для того, чтобы с вашей помощью найти средство вернуть Лулу. Он и так ко мне вернется, когда уйдет от Магды. Не раньше и не позже. Когда он почувствует, что время его прошло. Как говорят, ему на роду написано расстаться с Шомберг. Конечно, я не претендую на то, что могу предсказывать чью-то судьбу, но есть вещи, которые я чувствую. И мне известно, за какого рода удовольствиями охотится Магда. И, зная возможности Лулу, могу сказать, что долго он не протянет. Вы же знаете, что Лулу имеет свою гордость… вы, конечно, понимаете, о чем я говорю? И когда он осознает, что больше всего в нем ценит Магда, он надуется, как гусак, и уйдет. Я признаю, что Лулу не любит, возможно, женщин, как таковых, но ему хочется, чтобы его больше любили за ум, умение поддержать разговор, актерский талант, чем за физические данные. Мне это хорошо известно, я его достаточно изучила…

Улыбка по-прежнему не сходила с ее лица. Она отвернулась к окну. На мгновение ее взгляд приобрел отсутствующее выражение. Затем она заговорила вновь:

– Скоро он станет сравнивать Магду со мной, вернее, нашу манеру любить. Возможно, он уже это делает. Главное, чтобы у него, когда ему опротивеет Магда, было время пожалеть о том, что он со мной расстался.

Именно поэтому я не хочу, чтобы он поскорее поссорился с Магдой. Для меня лучше, если такое решение постепенно созреет в его глупой голове. И тогда, если какое-то время спустя мне повезет и Лулу однажды снова ко мне вернется, я должна знать, как не упустить шанс и привязать его к себе. Вот что, господин Шассо, привело меня к вам. Хочу еще вам сказать, что я стремлюсь вернуть Лулу не только потому, что испытываю в нем нужду; будет вернее, если я скажу… что это нужно прежде всего ему. Потому что…

В этот момент ее голос дрогнул. Эме глубоко вздохнула, разгладила носовой платок, который всегда носила с собой, затем скомкала его и зажала в кулаке. Склонив голову, она снова взглянула на Реми. Улыбка по-прежнему освещала ее лицо.

– Потому что, – начала она снова, – быть со мной… я хочу сказать, быть нам вместе для него тоже счастье. Никто не будет его любить так, как делаю это я. На сей счет у меня сомнений нет, да и он, глупыш, прекрасно знает… Зачем ему еще что-то искать? Ведь я на все закрывала глаза… О! Я знаю, он меня высмеивает, рассказывает обо мне небылицы своим друзьям и уж, конечно, не раз выставлял меня в смешном свете перед вами, да, да… Между тем я уверена, что в глубине души он знает, что нигде и ни с кем… в общем, что говорить, он все же продолжает дорожить своей Меме…