Ярче, чем солнце - [44]

Ноги несли Дилана к фабрике, точнее, к тому, что от нее осталось. Он чувствовал ответственность за находящихся там людей, если кто-то из них вообще сумел выжить.

Подойдя к семейному предприятию Макдаффов, он испытал настоящий шок. Фабрика была построена на совесть, а теперь от нее остались только железные балки, похожие на некий чудовищный скелет. Десятки цехов и конторских помещений, рухнувших в один миг, погребли под собой триста рабочих и служащих!

Он видел обуглившихся мертвецов, чувствовал запах горелого мяса и слышал жуткий вой одинокого ветра. То, что некогда было оборудованием для выпекания бисквитов, — английские машины, гордость его отца, валялись покореженные, разбитые, превращенные в груду металла.

«Нельзя простить ни сотни жестоких смертей, ни непоправимые разрушения», — сказал себе Дилан и тут же подумал: «А кого в этом винить?».

Во внутреннем дворе его внимание привлек лист железа, выгнутый, подобно арке: из-под него торчали удивительно яркие рыжие волосы.

Вероятно, очередной труп, просто не обгоревший. Он осторожно прикоснулся к шее женщины: она была жива! В следующие минуты Дилан осторожно извлек ее из-под железного листа, по воле судьбы послужившего ей защитой.

Рука женщины была неестественно вывернута, наверное, сломана, а ее лицо изрезано впившимися в них мелкими осколками стекла. Глаза были закрыты, и из-под век сочилась кровь.

— Вы слышите меня? — спросил Дилан, и она прошептала:

— Да.

— Вы можете встать?

Поддерживаемая им, она медленно поднялась на ноги. Ее одежда была изорвана и покрыта копотью, а обувь исчезла. Дилан нашел две палки, оторвал полосу ткани от юбки девушки, как умел, зафиксировал ее руку и только тогда спросил:

— Что у вас болит?

— У меня сильно режет глаза, я боюсь их открыть! А если я ослепла?!

Мягкий, успокаивающий голос выплыл из темноты, в которой она пребывала:

— Все хорошо. Не бойтесь. Не поднимайте веки. Ваше лицо лишь слегка поцарапано осколками; надеюсь, в глаза их тоже впилось немного. Я отведу вас в больницу. Там о вас позаботятся. Когда-то я тоже ненадолго лишился зрения, а потом все прошло. С вами будет то же самое, вот увидите! Что вы помните?

— Я летела по воздуху, а потом упала.

Представив себе эту картину, Дилан сокрушенно покачал головой.

— Что произошло? — спросила она, и он честно ответил:

— Не знаю.

Возможно, то было дело рук немецких диверсантов? Другие версии не приходили в голову.

— Врыв на фабрике?

— Не думаю. Почти весь город разрушен.

— Кто вы? — спросила рыжеволосая девушка, доверчиво опираясь на его руку.

Он больше не желал таиться и перекладывать ответственность на чужие плечи:

— Я был владельцем этой фабрики. Говорю в прошедшем времени, потому что от нее ничего не осталось.

Как ни странно, Дилан не чувствовал ни боли, ни ужаса; он не то чтобы начал привыкать к случившемуся, просто к нему довольно быстро пришло понимание, что дабы как-то выжить в этом новом мире, надо постараться обойтись без паники.

— Значит, теперь у вас тоже ничего нет? — сказала девушка.

Дилан подумал о банковских счетах и акциях, но что-то заставило его ответить:

— Ничего.

Потом он спросил:

— Как вас зовут?

— Нелл Бакер, я работала в упаковочном цехе, укладывала галеты в коробки.

— Похоже, вы — единственная из работниц, кому посчастливилось выжить, — заметил он и представился: — Я — Дилан Макдафф, но если вам не трудно, зовите меня просто по имени. Возможно, вы даже видели меня: случалось, я спускался в упаковочный, до того как… — он запнулся и замолчал.

— Нет, я вас не видела, хотя, конечно, слышала о том, кто вы.

Дилан медленно вел Нелл по неузнаваемым улицам, сжимая под мышкой папку и время от времени поглаживая котенка, чтобы тот не мяукал, и думая о том, что будет дальше. Всем им надо было где-то жить и что-то есть: Дилан не сомневался в том, что особняк на Янг-стрит тоже разрушен. Эта катастрофа в какой-то степени уравняла богатых и бедных: по крайней мере, и те и другие остались без крова.

Увидев женское тело в сапожках примерно того же размера, что и у Нелл, Дилан остановился, осторожно снял их с трупа и помог своей спутнице обуться. Даже если она обо всем догадалась, то ничего не сказала.

Прежде Дилан ни за что не поверил бы в то, что он способен на такое, но сейчас он не мог допустить, чтобы Нелл ступала по мерзлой земле босиком.

Вскоре повалил густой снег, и Галифакс сделался черно-белым, как на фото. Снегопад затушил пламя: природа сотворила то, чего были не в силах сделать человеческие руки.

К тому времени, как Дилан довел Нелл до больницы, там было не протолкнуться и уже не хватало самых необходимых медикаментов. Тут тоже не могли помочь ни деньги, ни имя.

В первую очередь доктора принимали тяжелораненых, остальным приходилось ждать. Врачи, работающие в операционной, были похожи на мясников. Каким-то чудом Дилану удалось найти свободный стул, и он усадил на него Нелл. Лица окружающих были черны от копоти, словно у трубочистов. Многие люди лишились и одежды, и обуви.

— У меня, — сказала Нелл, — есть сестра. Ей всего девять лет. Она жила в приюте. Вы не могли бы попытаться ее отыскать?

— Непременно, но только после того, как вас осмотрят. Если она жива, то жива, а если…