Яр: Классический детектив - [48]

ГЛАВА 9

После завершения всех формальностей и перевязок я приехал домой около трех ночи. Яр, уже чистенький и опрятный, сидел за шахматной доской. Он обожал эту игру. Говорил, она отлично настраивает на работу, прочищает мозги. Мы иногда с ним сражались. Но при том что в юности я ходил в шахматный кружок и был там одним из первых, Яр меня обставлял без особого труда. На мой удивленный вопрос, где научился, он только махнул рукой «книжку одну прочитал как-то». Нередко он играл сам с собой. Но по-моему, никогда не доигрывал до конца. Наверно предпочитал не проигрывать даже самому себе. Я, прихрамывая, доковылял до дивана и с наслаждением растянулся на кожаной поверхности. После всех сегодняшних перипетий это было настоящее блаженство. Из моего горла вырвался удовлетворённый вздох.

— Сильно ранили?

— Пустяки. Пуля только задела ногу. Первая боевая рана, однако!

— Извини, это я виноват.

Я приоткрыл тяжелые, как никогда, веки. На лице Яра было написано сожаление и раскаянье. Даже решительные всегда брови встали домиком, придавая ему совершенно несчастный вид.

— Ты о чем? Я вел себя как последний трус и дурак. И заслужил это.

— Нет, ты зря себя накручиваешь. Для человека, который впервые оказался под огнем, ты вел себя отлично. Если бы не ты, Баранов мог и уйти.

Я даже голову оторвал от подушки, так невероятно все это прозвучало. Мое мужское эго тут же встрепенулось в надежде, что, может быть, я на самом деле был не совсем конченный мент.

— Извини, я использовал тебя как отвлекающий маневр, -

Яр поднялся и, сунув руки в карманы, стал расхаживать по комнате все с тем же виноватым лицом. — Баранов отвлекся на тебя, когда ты побежал к дому. Я знал, что там достаточно темно, и попасть в тебя у него очень мало шансов, тем более расстояние короткое. Но я мог и ошибаться. И вот ошибся, кстати. Тебя ведь ранили. Твой бросок дал мне возможность незаметно подобраться к стрелку с другого бока. Заметив меня, он припустил по дороге, а я следом. И вдруг послышались выстрелы. Ты, кстати, в кого стрелял? Это его задержало. Он решил, что мишень он, остановился и начала отстреливаться. Это дало мне возможность хорошенько прицелиться и выбить оружие из его рук. И идти врукопашную. Так что все благодаря тебе.

Я хмыкнул:

— То есть все, на что я гожусь — это отвлекающий маневр.

— Друг мой, отвлекающий маневр зачастую может решить исход всего дела, — Яр подошел и завис надо мной. По подбородку у него вилась яркая полоса пореза, видимо, рана оказалась достаточно глубокой. Я вспомнил кастет Баранова.

— Мне, кажется, тебе тоже не помешало бы к врачу. Наложили бы пару швов, — я кивнул на рану.

Он коснулся подбородка рукой, криво улыбнулся:

— Ерунда.

— Да, ерунда… — протянул я тоскливо, мысленно вернувшись к событиям вечера.

— Андрей, тебе было страшно. Но это нормально. Страх — защитная реакция организма. Главное, что несмотря на страх, ты не остался в укрытии, ты рванул навстречу опасности. Действовать вопреки своему страху и есть мужество.

Не знаю, был ли Яр на 100 % искренен, но от его слов мне стало легче. Внутренний монолог самоедства, который звучал во мне последние несколько часов, наконец, прекратился. Я даже дышать стал свободнее.

— Раз ты виноват, что меня подстрелили, то с тебя, во-первых, обед со стейками, во-вторых, ты научишь меня метать ножи, и, в-третьих, помоги добрести до кровати, а то, кажется, я уже не в состоянии сам дойти, — выпали я ворчливо.

Гордеев широко улыбнулся и подсунул руку мне под плечо:

— Поднимайся, бродяга. Завтра ты нужен в боевой форме. Должны же мы узнать, в честь чего Баранов решил потратить на нас целый арсенал.

На допрос Гордеева, конечно, не пустили бы, но я обещал дать ему прослушать диктофонную запись. Однако слушать было особо нечего. Допрос закончился пшиком. Баранов молчал как рыба об лед. Его единственными словами были: «Я хочу видеть адвоката». Личного у него не нашлось, так что пришлось искать государственного, готового взяться за это дельце. Кого попало звать, конечно, не хотелось. Я перебрал знакомых юристов, прикинул, кто сможет хоть немного подыграть мне. Остановил выбор на своем институтском товарище Саше Гончарове и тут же полез за телефоном. Мы не виделись уже месяца три. Так что первые минут десять разговора ушли на обмен новостями и легкими упреками на тему, почему так давно не звонил. Наконец, я повернул разговор в нужное русло:

— Так вот, Саша. Дело затягивается, начальство требует результата. А этот ни гу-гу. Я, конечно, понимаю, если ты возьмешься, то должен будешь его защищать, но в первую очередь ты ведь должен стоять за справедливость.

— Андрей, я приеду. Но насчет помощи тебе ничего не обещаю.

Гончаров появился через пару часов.

— Привет, пропащий! — огласил мой кабинет радостный голос. Саша, худой и высокий в светлом костюме без галстука, в импозантных очках в оригинальной металлической оправе производил впечатление ортодоксального интеллигента. Он, как всегда, был слегка рассеянным и отрешенным. Но я знал, что как доходит до дела, от его отрешенности не остается и следа. Работать он страшно не любил, но если уж брался за что-то, то трудился на совесть.