Японская новелла - [25]

по имени Тамэиэ⁷⁷. И был у него самурай без определенных обязанностей. Прозвище у него было Сата. И хозяин, и его товарищи по имени его не звали — он был для них просто Сата. Хотя каких-то особых обязанностей у него не было, служил он ревностно и так достиг преклонных лет. Когда отправили его собирать подати в один маленький уезд, он был весьма обрадован. Остановился он там на ночлег в доме управителя уезда. Пробыв там четыре или пять дней и отдав распоряжения об исполнении тех дел, которые были ему поручены, Сата вернулся в столицу.

Нужно заметить, что в доме управителя уезда проживала одна женщина. Она сбежала из столицы вместе с каким-то мужчиной, но он бросил ее. Управитель сжалился над ней и приютил. Время от времени управитель поручал ей сшить что-нибудь, в чем она была искусна. Управитель жалел ее и держал при себе.

Когда Сата уже вернулся в столицу, его слуга сказал ему: “В доме управителя уезда скрывается хорошенькая женщина из столицы. И волосы у нее очень длинные! Но управитель не показывает ее, даже вам ничего про нее не сказал”. — “Нехорошо! А ты, дурак, почему ты мне про нее не сказал, когда мы там были? Вот обидно-то!” — “Так ведь она была прямо за перегородкой — там где почивать изволили. Мог ли я подумать, что вы не знаете про нее?” — “Я полагал на этот раз немного повременить с новой поездкой, но теперь отпрошусь, быстренько поеду туда и добьюсь ее расположения”. Прошло два или три дня, и Сата сказал Тамэиэ: “Я выполнял возложенные на меня поручения, но не успел все доделать. А посему прошу разрешения снова отправиться в уезд.” — “Напрасно ты вернулся, не доделав положенного. Делать нечего, езжай”. Сата обрадовался и отправился в дорогу.

По прибытии Сата не стал тратить лишних слов. Подобно тому, как если бы он имел дело со своим слугой, он перебросил через перегородку сильно поношенную накидку и громко закричал: “Залатай-ка прорехи!” Вряд ли так поступают даже с близкой тебе женщиной, а уж что говорить о незнакомой даме? Не прошло и мгновения, как накидка полетела назад. “Да, слышал я, что ты шьешь хорошо, но не ожидал, что так споро!” — грубым голосом похвалил ее Сата. Взял накидку, глядит — прорехи на месте, а в одну дырку засунута записка. Удивился Сата. Разворачивает бумагу, смотрит:

Мое тело —

Не роща бамбука.

Все же Сата

Сбросил одежду

И накинул ее на меня.⁷⁸

Прочитал Сата написанное. Ему бы восхититься, а он разгневался. “Ты что, слепая? Я тебе одежду рваную дал, а ты даже не видишь, где прохудилось! И как ты посмела назвать меня просто Сата — даже сам управитель никогда не звал меня так! Почему же ты позволяешь себе такое? Я тебя проучу!” И Сата почем зря честил ее, не обойдя вниманием даже сокровенных частей женского тела. Дама потеряла присутствие духа и зарыдала. В гневе Сата хулил даже управителя уезда. “Я вот доложу Тамэиэ, он тебе задаст!” Управитель уезда сказал: “Вот, пожалел нехорошего человека, поселил у себя, а за мою доброту меня же и накажут”. Женщина была тоже страшно напугана.

Сердясь и бранясь, вернулся Сата обратно, и говорит при всех самураях: “Какое оскорбление! Одна безмозглая тварь назвала меня просто Сата! И это при том, что сам управитель провинции зовет меня господином Сата!

По какому праву она оскорбляет меня!” Он свирепел все больше, однако его слушатели ничего не понимали. “Да расскажите толком, что случилось?” — просили они. “Так вот, слушайте. А вы подайте донесение господину Тамэиэ. Она же нас всех не уважает! ”Рассказал Сата все, как было. Кто-то посмеялся, многие нашли поведение Сата предосудительным. Но к женщине все отнеслись с сочувствием и хвалили за утонченность. Прознал про случившееся и Тамэиэ, призвал Сата, стал расспрашивать. Обрадовался Сата: дошло дело и до моей жалобы! Рассказал он все в подробностях, Тамэиэ выслушал его со вниманием. А потом распорядился: гоните в шею этого Сата. Женщину же пожалел и одарил ее. Люди говорили, что Сата сам себя погубил.

ПРО КАШУ НА ВОДЕ ДЛЯ СРЕДНЕГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТНИКА САНДЗЁ

Давным-давно это было... Жил-был средний государственный советник Сандзё⁷⁹. Он был сыном правого министра, жившего на Третьем проспекте — Сандзё⁸⁰. Он был человеком учености выдающейся — сведущ как в премудрости китайской, так и в делах этого мира. Умен, отважен, напорист. Отменно играл на флейте. Росту был высокого и очень толстый.

Такой толстый — толще не бывает. Позвал он лекаря Сигэхидэ. “Отчего я такой толстый? Мне даже вставать и садиться очень даже мучительно”. Сигэхидэ ответствовал так: “Надо готовить рис на воде. Зимой попивать горячей водой, а летом — холодной”.

Стали готовить для Сандзё рис каждый день, а он все толстеет, да и только. Зовут снова Сигэхидэ, Сандзё ему и говорит: “Я все делаю по твоему слову. И — никакого толку. Вот посмотри, как я кушаю рис”. Кликнул слугу: “Сготовьте-ка мне рис на воде, по нашему обыкновению”. Проходит несколько времени. И видит Сигэхидэ: входит слуга со столиком, ставит его перед советником. А на столике — только подставка с палочками. Следом приносят поднос. Вот приносят блюдо с десятью увесистыми кусками сушеной дыни. На другом блюде — три десятка маринованных форелей, толстенькие такие, голова на голову наезжает, хвост — на хвост. Вместе с ними принесли большую металлическую миску. И все это поставили на стол. Потом вносит слуга огромную серебряную бадью с поставленным в нее серебряным черпаком. Советник подал миску, и слуга наложил в нее гору риса, слегка полив ее водой. Подвинув столик поближе, советник взялся за миску. В здоровенных лапищах эта посудина выглядела весьма хрупкой.