Япония в эпоху Хэйан (794-1185) - [40]
Поэтому плоть сосен заключает в себе цветение тысячи лет, а из лотосовых нитей плетут венки [для государей, обладающих] десятью добродетелями[687]. Воистину тогда тяжкая ноша народа была облегчена великой амнистией[688], и наказание для совершивших одно из восьми преступлений[689] было смягчено. Масакадо посчастливилось столкнуться с таким проявлением человеколюбия. В 7 день 4 месяца 7 года Дзёхэй (937)[690] был издан государев указ о помиловании, [прощавший все] прегрешения — и большие, и малые. Лицо [Масакадо расцвело] так, как будто он радовался весенним цветам. В 5 месяце он получил разрешение вернуться [из столицы домой]. [Масакадо] неожиданно был отпущен, как Дань из Янь[691], и в конце концов вернулся в родное село, как Тоси[692]. (В «Преданиях»[693] говорится: Дань из Янь служил государю Цинь. Прошли многие годы, и Янь попросил отпустить его, так как он хотел вернуться в родные края. Но государь Цинь сказал: «Я разрешу тебе вернуться, когда у птиц головы станут белыми, а у лошадей вырастут рога». Дань, плача, обратился к небу, и тогда головы у птиц стали белыми, припал к земле, и тогда у лошадей выросли рога. Государь Цинь был поражен этим и разрешил Яню вернуться [домой]. А о Тоси говорят, что он попал в Страну вечной радости и потом вернулся в родное село. Поэтому здесь так и сказано. Подробнее смотри в [«Преданиях»]). Как говорится: «Лошадь, [выросшая на севере], печалится, когда дует северный ветер, птица, [родившаяся на юге], грустит, [когда вьет гнездо на] ветви, расположенной с южной стороны»[694]. Почему же человек не должен тосковать по родным местам? В 11-й день 5-го лунного месяца того же года [Масакадо] без промедления покинул столицу и прибыл домой[695].
Не прошло и месяца, и ноги еще не отдохнули после дороги, а сукэ Ёсиканэ, не забывший прежних обид, опять хотел [отомстить, как Гоу Цзянь] в Куайцзи. Он долгое время запасался оружием и доспехами, и они были необычайно [хороши].
В 6-й день 8-го лунного месяца [войско Ёсиканэ] окружило переправу через Когаи[696] на границе провинций Хитати и Симоса. В этот день была проведена такая церемония: взяли священные изображения и развернули их перед войском. (Эти священные изображения — изображение почившего сукэ провинции Кадзуса принца Такамоти и изображение командующего [Тиндзюфу] провинции Муцу Тайра-но Ёсимоти[697]). [Ёсиканэ] построил своих лучших воинов и пошел в атаку на Масакадо. В этот день божество гневалось [на Масакадо][698], и у него ничего не получалось. Воинов [у Масакадо] было мало, запасы оружия истощились, и [его люди] могли только отступить, взвалив щиты па спины.
Тогда сукэ [Ёсиканэ] сжег дома крестьян на пастбищах Икува, что около здания Курусу-ин в уезде Тоёта провинции Симоса[699]. [Пожар был таким сильным, что] после него, днем, хоть [зола] из-под косики[700] уже была убрана, у ворот [каждого дома] лежало по большой куче не известно откуда взявшихся углей. Ночью, хоть дым от очагов уже не шел, стены домов были [черные], как будто лакированные. Дым затянул все небо, подобно туче. Огни пожаров были рассеяны по земле, как звезды. В 7 день того же месяца враг, отобрав [у Масакадо] славу свирепого [воина], ушел, а Масакадо, затаив горькую обиду, на некоторое время скрылся.
Масакадо хотел, чтобы его воинская слава осталась в веках. За день-другой он изменил свой способ ведения боя, заготовил 370 копий и щитов и собрал вдвое больше воинов, [чем прежде]. В 17 день [8 месяца 7 года Дзёхэй (937)] войско [Масакадо] заняло позиции около переправы Хорикоси в селе Симо-Ооката [уезда Тоёта][701] и стало ждать [Ёсиканэ]. Тогда, когда и предполагал [Масакадо], гремя, как гром, появилось [войско Ёсиканэ], огромное, как туча. В этот день у Масакадо неожиданно заболели ноги[702], и все сущее для него словно погрузилось в туман. Битва только началась, а его соратники рассыпались, как палочки для счета[703]. [После этого] врагом были сожжены оставшиеся [после предыдущего пожара] дома крестьян. Урожай, люди и лошади — все в уезде [Тоёта] было уничтожено. Прямо, как об этом, было сказано: «Там, где пройдет тысяча человек, завянут травы и высохнут деревья».
Сразу после этого Масакадо с женой и детьми для лечения болезни скрылся в районе бухты Асидзу в уезде Сасима[704]. Он опасался, что произойдет что-то страшное, и поэтому посадил жену с детьми на лодку и отправил их по озеру Хирокава, а сам скрылся за холмами на берегах Мусухэ
