Япония в эпоху Хэйан (794-1185) - [29]

Какой же благородный муж, познавший стыд, пожелает быть чиновником?

Как раз сейчас наступила эпоха вырождения нравов, и судебные дела стало трудно разрешать. Поэтому управитель провинции в делах правления не может во всем следовать букве закона. Поэтому одни, отступая на «сяку»[444], исправляют на «дзин»[445], другие, потеряв исток, [все-таки] приходят к успешному завершению.

В древности Гун Суй, наместник [императора] в Бохай[446] в докладе говорил: «Прошу государевым указом разрешить инспекторам при решении дел исходить не из буквы закона, а вести дела по своему усмотрению»[447]. Кроме того, в «Хонтёкяку»[448] сказано: «Управитель провинции — это тот, кто руководит, хоть и отступая от непреложных законов, но не преследуя собственной выгоды, руководствуясь своим великодушием и не ограничиваясь [формальными] законами»[449].

Смиренно выражаю пожелание, чтобы деятельность инспекторов в связи с подобными донесениями и жалобами, за исключением заговоров и измен, была один миг прекращена. Пусть они занимаются только новыми управлениями.

Если управитель провинции на самом деле превысит полномочия и совершит преступление, следует это подробно изложить в заявлении о невыдаче документа, подтверждающего низложение полномочий в связи с окончанием срока службы, и после его рассмотрения и соответствующего заключения передать «кагэюси»[450] для вынесения приговора.

Кто-то в упрёк может сказать: «Если алчный чиновник присваивает государственное имущество, то следует приложить усилия для быстрого и результативного расследования хищений. А то, если ждать окончания срока службы, складов не останется». На это отвечу: «Если бы в случае сообщения о воровстве чиновника „Дайдзёкан“ отправил конного посланца и тот через день пресек бы нарушение [закона], [я] не желал бы ничего лучшего. Но донос нужно поверить троекратно[451]. Пока получат государево соизволение, пока выберут и утвердят инспекторов и те соберутся в дорогу и прибудут [на место], дело может растянуться на годы. В результате, если у преступников и была совесть, то за это время [от нее] не останется и капли».

Что же изменится, если отложить дело до назначения преемника?

Говоря о управителях провинций, [нужно отметить, что они] назначаются самим государем и стремятся воздать за его доброту. Они стремятся не только достичь успеха [при жизни], но и надеются, что их имена останутся в будущих поколениях. Поэтому те, кто в последнее время дошёл до совершения проступков, грубо нарушающих их служебные обязанности, все без исключения стремились к достижениям на благо общества, но внезапно стали жертвами доносов, ещё не добившись положительных результатов. Во все времена [среди них] не было ни одного человека, кто бы нарушал закон ради собственной выгоды. Если разобраться в сути происходящего, окажется, что на самом деле это государственное преступление.

Смиренно прошу на время обнажить драгоценные камни государевой короны и осветить правду и ложь[452].

9. Нижайше прошу для всех провинций установить фиксированное количество «кандзякунин» [453] .

Почтительно проверив имеющуюся информацию, [обнаружил, что] число людей, занесённых в реестр посезонного освобождения от трудовой повинности «установлениями» Министерств Церемоний и Народных дел[454] в течение четырех сезонов одного года значительно превышает три тысячи[455]. [Среди них]: «тонэри»[456] трёх дворцов[457]; «сидзин»[458] принцев и принцесс крови; «сидзин» «дайбу»[459], «мёбу»[460] и придворных чиновников; «кандзякунин» различных управ, а также «тонэри» всех «гвардейских управ»[461].

Если подсчитать число совершеннолетних налогоплательщиков, исключая пять [провинций] региона Кинай, двух провинций Муцу и Дэва и девяти провинций, [подчиненных] «Дадзайфу»[462], то [оно] не превысит четырехсот тысяч человек. К тому же, большую [его] часть составляют лица реально не существующие.

Таким образом, действительное число совершеннолетних составляет около ста тысяч человек. Сейчас из этих ста тысяч человек ежегодно освобождаются от [натуральных] налогов и [несения] трудовой повинности три тысячи человек. Рассмотрев всё [это] в совокупности, [получается, что] не пройдёт и сорока лет, как всё население Поднебесной станет народом, необлагаемым налогами.

Поскольку управители провинций решают с кого следует взимать налоги, то в результате, действуя в соответствии со свидетельствами об освобождении от налогов, они снимают налоги и повинности с богачей и их наёмников, а в счётные записи включают несуществующих налогоплательщики. Поэтому и не осталось дворов, с которых можно было бы взимать налоги при их очередном повышении. Следовательно, неспособность организовать сбор налогов не всегда вызвана пренебрежительным отношением наместников провинций к своим служебным обязанностям. Просто раздача свидетельств об освобождении от налогов дошла до неприкрытого цинизма. [В итоге] в настоящее время из-за таких представлений управители провинций не могут с честью уйти с поста. Разве это не печально?

Найдутся такие, кто скажет: «„Тонэри“ трёх дворцов, „сидзин“ принцев и принцесс крови, „сидзин“ придворных чиновников и прочие издавна удостаивались пожалований. Из поколения в поколение [они] получали свидетельства, освобождающие [их] от налогов, и не встречали препятствий. А сейчас почему-то возникают споры относительно тех времен?»