Япония по контракту - [32]

— В Японии хорошо, чисто, — говорил Чен. — И можно иметь много детей. В Китае разрешается только один ребёнок. Правда, только в городе, в деревне рожают сколько угодно дочерей до первого сына. Сын — кормилец родителей в старости. В деревне нужны рабочие руки. Семье с одним ребёнком на земле не прожить.

Но Чен жил в городе. Хотя и тут был выход — запрет на второго ребёнка действовал только внутри Китая. За границей можно было заводить сколько угодно детей. Жена Чена уже была беременна.

Чен подливал гостям светлого китайского пива и предлагал закусить сушёными абрикосами, привезёнными из Китая. Жена хлопотала в кухонном углу и часто выходила оттуда, ставя на стол всё новые блюда.

— В Китае в течение дня хозяйка готовит тридцать блюд, — объяснял Чен.

— О, какая прелесть, чёрные яйца! — захлопала в ладоши Намико.

Чёрные кружочки на тарелке просвечивали со стороны бывшего белка, теперь имевшего тёмно-коричневый цвет. Бывший желток стал чёрным, как антрацит. Хидэо со знанием дела объяснил технологию: яйца выдерживают в сыром песке долго, около месяца, неустанно поливая песок, чтобы яйца как следует протухли. Протухшие яйца варят вкрутую. Она поперхнулась первым же куском, задохнулась от ужасного запаха. А Намико потянулась к тарелке за вторым ломтиком.

— Можно, я доем? Это так вкусно!

Намико был привычен вкус чёрных яиц, Хидэо знал, как их готовят. Откуда? Намико смутилась:

— Отец Хидэо часто ходил в китайский ресторан и иногда брал нас с собой.

Университетские поговаривали, что дед Хидэо был наполовину китайцем. Но сами супруги Кобаяси об этом не поминали.

Вслед за яйцами хозяйка подала салат из измельчённых на тёрке свежих огурцов с яичницей и тоненькими ниточками какой-то полупрозрачной лапши. Всё это было густо полито уксусом. Потом явилась тарелочка мелкой жареной рыбы и похожие на ежей серые от соевого соуса рисовые шарики с куриным фаршем. Закуски истекали из кухонного угла непрерывной чередой: китайская капуста, тушённая со свининой и грибами, тонкая соломка картошки, полусырой, едва поджаренной с чесноком… С картошкой здесь вообще обходились странно. Когда гости уже изрядно поели, хозяйка подала покрытую тягучей карамелью сладкую картошку — обычную для китайского обеда перебивочку перед главным блюдом, — так сказал Чен. За куском картошки, подхваченным палочками, тянулась бесконечная нить пережаренного сахара. Оборвать её можно было только так, как это делал Чен, окуная картошку в бокал с пивом. Или с водой. Вслед за сладкой картошкой подали пельмени. Чен называл их гёза. Если бы не горячий коричневый чай, который Чен подливал гостям, она не сумела бы даже попробовать такое количество блюд.

— Китайский чай олонг помогает пищеварению!

Съев на десерт очищенную хозяйкой грушу, она стала обдумывать, как бы ей подняться. Ведь сидели-то на подушках на полу.

Жена Чена за весь вечер не присела и ничего не съела. Только перед уходом Хидэо заставил её сесть за стол и выпить вместе со всеми. Женщина отхлебнула пива и тщательно выговорила заученную заранее японскую фразу:

— Я очень счастлива принимать у себя дома знаменитого сэнсэя.

Глава III. Хорошо Организованная страна

Осени поздней пора.

Я в одиночестве думаю:

"А как живёт мой сосед?"

Басё

Автобус

Быстрая молния!

Сегодня сверкнёт на востоке,

Завтра — на западе…

Кикаку

Ей нравилось жить в Японии — всюду чистота, порядок. Автобусов не надо было ждать, даже в городе они ходили по расписанию. На каждой остановке висели три листка: на белой бумаге — расписание для будних дней, на зеленоватой — для субботы, на жёлтой — для воскресенья. Эта нехитрая мелочь облегчала жизнь всем, особенно иностранцам. Народ собирался точно ко времени, выстраивался цепочкой и застывал недвижимо, молча, как в строю. Автобус подкатывал минута в минуту, впускал строгую цепочку в среднюю дверь. Вне строя не проходил никто: ни старики, ни женщины с малыми детьми, ни спешащие нахалы. Из передней двери выдавливалась наружу другая цепочка, такая же строгая. Несмотря на многолюдство, потоки не мешали друг другу, двигались в разных направлениях без давки и завихрений. Входя, люди отрывали билетик с номером остановки. Тот, кто имел магнитную карточку, отправлял её в автомат, занимавшийся тем же самым — записью номера остановки. Даже в городе автобус брал плату в зависимости от расстояния. Большинство использовало карточки — они давали скидку.

Новый бархат кресел матово серебрился, кондиционер выдыхал тёплый воздух, толпа источала запах чистоты без малейшей парфюмерной примеси. Водитель за стеклянной перегородкой блистал элегантностью: синий форменный костюм, синяя фуражка, белоснежная сорочка и белые перчатки. И всё дисциплинированно-вежливое движение на японской дороге соответствовало этим ослепительным перчаткам. Водитель устроился как дома — повесил китель на плечики, переобулся в сандалии, поставив новенькие туфли там, где им положено стоять в японском доме: при входе в кабину. Автобус приближался к остановке. О намерении выйти пассажир должен был известить водителя нажатием кнопки над своим креслом. При этом по всему салону загорались красные лампочки, уведомляя прочих едущих о торможении, в кабине водителя звенел звонок. Все остановки были по требованию. Маленькие кнопки экономили много бензина для Японии.