Япония по контракту - [26]

— Поднимите температуру градусов до двухсот — трёхсот…

Мацутани поклонился и ушёл. А она решила, что вопрос исчерпан — проблема не стоила выеденного яйца. Легкомысленно решила. Через несколько минут её настиг в студенческом зале возбуждённый Хидэо. Следом за ним брёл Мацутани.

— Что Вы сказали студенту? — Хидэо почти задыхался от негодования. — Двести или триста градусов — это по-Вашему одно и то же?

Она уже не удивилась, что содержание её разговора с Мацутани дословно стало известно Хидэо. Она приняла этот местный обычай доносить всё боссу. И попыталась объяснить: по всем законам физики для свойства, которое студент изучает, что двести градусов, что триста — всё равно. Как и четыреста. Вот после пятисот что-то может и случится. Студент, тем более дипломник, должен это понимать.

— Давайте спросим, что думает по этому поводу Мацутани-сан, — предложила она. — Какое у него мнение?

Сэнсэй, опустивший её рассуждения о законах физики мимо ушей, посмотрел на неё с весёлым изумлением.

— Спросить студента? Какое у студента может быть мнение?

Сэнсэй разговаривал с ней тоном учителя школы для неполноценных. Он и студентов своих, кажется, считал неполноценными. Или роботами для исполнения указаний. Настолько точных указаний, что размышлять над ними не имеет смысла.

— Студенту следует отдавать точные указания! Абсолютно точные! — отчитывал её Хидэо.

Мацутани стоял рядом, согласно кивая каждому слову сэнсэя. И ребята у компьютеров подняли головы, прислушиваясь. Сэнсэй отчитывал её при студентах! Почувствовав себя оскорблённой, она решила отомстить.

— Хорошо! Поднимите температуру до двухсот тридцати двух с половиной градусов.

Она думала, они засмеются. Или обидятся. Потому что эти полградуса — такой же абсурд, как измерение расстояния от Москвы до Токио с точностью до миллиметра. Но Хидэо закивал серьёзно. А студент, выхватив из кармана блокнот, стал записывать. Она смотрела на озабоченно чиркающего карандашом Мацутани и вспоминала японскую сказку про деревенского парня Сабуро. Он делал всё в точности так, как ему велели: надёргал в огороде редьку и принёс её домой, перепачканную в земле.

— Всё, что на огороде выдернешь, разложи сначала посушиться на грядке! — приказал отец.

И парень разложил на поле золотые монеты вырытого клада. Их украли.

— Всё, что найдёшь, принеси домой! — рассердился отец и Сабуро принёс дохлую кошку.

Сказка смеялась над глупым Сабуро, японская сказка.

Через неделю в её кабинет постучал китайский доктор Чен.

— Сэнсэй назначил меня руководить работой Мацутани.

Она не обиделась, что её опять отлучили от работы с ребятами. Она всё равно не понимала, в чём состоит её руководство, если студент передаёт все её распоряжения шефу и ждёт приказов от него? Чен не уходил, чего-то ждал.

— Я не знаю эту работу, — сознался он.

— Как же Вы собираетесь руководить студентом? — не поняла она.

— Работу знаете Вы…

Чен поклонился и объяснил, что указаний ждёт от неё. Он же, Чен, станет доводить эти указания до сведения шефа, а шеф, проверив сказанное ею и поправив, отдаст распоряжения студенту Мацутани. Потому что студент станет исполнять только приказания сэнсэя Кобаяси — таков порядок. В японских порядках Чен разбирался лучше, чем она. И его собственная роль, состоявшая в транспортировке указаний от неё до кабинета шефа, его ничуть не смущала.

Чен стоял, вытянув руки по швам, ждал первых указаний. Она пошла к Хидэо и очень вежливо объяснила, что на столь сложной траектории передачи указаний легко что-то перепутать. Сэнсэй согласился — потери точности допустить нельзя! И разрешил ей попытаться ещё раз поработать со студентом напрямую, без посредника. Только не с дипломником Мацутани, а с третьекурсником Таманагой — Хидэо подбирал ей работу по силам. Она постаралась дать Таманаге совсем простое задание и абсолютно точное:

— Сделайте снимок образца!

Студент проследовал в кабинет шефа, но Хидэо к ней не прибежал. Значит, на сей раз она всё сделала правильно. Прошёл день, но Таманага не появился в её кабинете. И это было странно, потому что японские студенты работали в режиме "сказано — сделано". Они поражали своим трудолюбием, эти студенты! Едва получив задание, бросались его исполнять, впивались в работу так, словно ждали её всю жизнь. Не отлынивая, не волыня, они трудились безостановочно и неустанно, словно где-то внутри у них запускался маленький моторчик. Недаром символом университета была трудолюбивая пчела, которая целыми днями летает, собирая мёд. Студенты работали тщательно, прилежно. Но как-то странно. Их руки делали, а чёрные глаза оставались пустыми. В них не было никакого интереса. Они просто делали, не думая, не вникая, не задавая вопросов. Им было всё равно, что делать. Но скорость исполнения была спринтерской.

Однако Таманага почему-то не приходил, хотя порученное ему дело было плёвое. К вечеру она поинтересовалась:

— Есть проблемы, Таманага-сан?

— Нет, нет! — парень замотал головой, улыбнулся виновато. — Я не успеваю выполнить Ваши указания сегодня! Я принесу вам работу завтра. Если Вы позволите…

Она позволила. На следующее утро, не успев снять пальто, она услыхала стук в дверь. Таманага поклонился, извинился за задержку работы и протянул ей сложенный вдвое огромный лист. Лист не умещался на столе, его пришлось разложить на полу. На полотнище аккуратными рядами, кромка к кромке были наклеены в четыре ряда восемьдесят четыре фотографии — панорама всего образца. Кусочек металла площадью в два квадратных сантиметра был огромным для маленького глаза микроскопа!