Япония. Лики времени - [21]
«В нашем материально богатом обществе происходит удивительное падение способности к воображению у детей. Слишком много среди них тех, кто совершенно не может себе представить, чего хочет другой человек и почему он этого хочет. Сидящий рядом с таким ребёнком человек может побледнеть и измениться в лице, но тот ничего не заметит до тех пор, пока к нему не обратятся прямо с просьбой о помощи. Он не обратит внимания на состояние друга, у которого отец потерял работу из-за сокращения штатов. Отсутствием воображения объясняются многие ужасные преступления, которые совершают в последнее время [японские] дети» (Нихон кэйдзай симбун, 30.06.2001, с. 11).
Зато с простыми понятиями и категориями японцы работают превосходно. Там, где нужно доступно и понятно объяснить последовательность действий, цель и смысл каждой отдельной операции, японцам нет равных. Чтение составленных ими инструкций и пояснений по использованию того или иного продукта, технического устройства и т. п. может доставить понимающему человеку немало удовольствия. Их язык прост и понятен, текстовая информация дублируется графической — кажется, что схемы и рисунки могут объяснить смысл написанного даже тому, кто вообще не умеет читать.
Японский подход к изложению, усвоению и аргументации материала заметно отличается от традиций, сложившихся в рамках западной рационально-логической модели мировосприятия. Знакомый с японской культурой Клод-Леви Строс в этой связи предлагал различать два типа мышления — научное и мифологизированное. По его определению, научный тип мышления (западный) оперирует преимущественно понятиями, а мифологизированный (японский) — знаками (Строс, 25). В западной научной литературе японский способ познания мира часто называют также антиинтеллектуальным, иррациональным или интуитивно-чувственным. Г. Кларк в своё время писал о том, что японцы — «это простые люди, ориентированные на групповые действия в конкретной ситуации. Их не особо интересует логика и принципы аргументации, поскольку японское общество не испытывало в них потребности на протяжении почти всей своей истории». Р. Марш: «Японцы в своих мыслях и поступках руководствуются не принципами логики, рациональности или экономической выгоды, а требованиями принадлежности к группе или отношений с другими людьми. <…> Если речь идёт о защите того, что им дорого, логике нет места в дискуссии. Прибегая к разного рода аналогиям, концепциям и системной логике, вы только вызовете отчуждение со стороны японских партнеров и заработаете репутацию холодного, бесчувственного человека, лишённого гуманистической идеи» (March, 44,62). Сама по себе гармония логики, строгость умозаключений, изящество мысли в глазах японцев не имеют той красоты, которую усматривали в них европейцы начиная с античных времен.
Японские социологи не спорят с такими оценками. X. Накамура: «Умозаключения японцев и выражающие их речевые произведения более конкретны и предметны, чем в других языках. Они имеют своим содержанием единичные факты и явления и не содержат обобщающих умозаключений, совершенно необходимых для научного и логического мышления» (Nakamura, 1967: 191). По-видимому, эти особенности национального мировосприятия лежат в основе распространённого утверждения о том, что там, где европеец думает и анализирует, японец чувствует и переживает.
Набирающий силу процесс глобализации постепенно ретуширует, а кое-где и стирает острые грани национального мировосприятия и образа мышления. Как и в других областях, японцы и здесь много заимствуют и быстро учатся. В научных работах последних десятилетий заметен растущий уровень логического анализа и абстрактного мышления японских авторов, в то же время сохраняющих национальный колорит в подходе к объекту изучения.
Глава 4
ВСЕМУ СВОЯ КАТА
ЛЮБОВЬ К АЛГОРИТМУ
Знакомство с Японией вызывает у многих смутные ассоциации с образцовой воинской частью. Газоны в ней подстрижены, улицы чисто выметены, строения аккуратны, а личный состав хорошо обучен и дисциплинирован. Это впечатление усиливается повсеместной обязательностью и стандартностью приветствий, речевых реакций на повторяющиеся ситуации, выдержкой и самоконтролем, стремлением к точности, вниманием к мелким деталям, которые свойственны большинству японцев. Если добавить к этому коллективистские начала, любовь к униформе и корректность в общении, сходство станет ещё более явным. Наблюдение Р. Марша о том, что «пожалуй, самое важное для японца — это умение подчиняться и следовать распоряжениям вышестоящих» (March, 88), гоже наводит на мысль об армейском порядке и дисциплине.
При всей пестроте и многообразии современной японской жизни в ней всё же явственно прослеживается некое стремление к единообразию и стандарту. Зарубежные журналисты многократно описали в своих репортажах море японских служащих, ежедневно вливающееся и выливающееся из дверей токийских офисов, одетых в одинаковые серые или синие костюмы, с одинаковым выражением лиц, одинаково серьёзных и сосредоточенных. Мелькающие за окном суперэкспресса тысячи аккуратных, налепленных друг на друга домиков создают у наблюдателя впечатление тщательно продуманного многообразия, непостижимым образом сливающегося в один типаж под названием «японский дом».
Пятнадцать сёгунов Токугава правили Японией почти 270 лет. По большей части это были обычные люди, которые могли незаметно прожить свою жизнь и уйти из неё, не оставив следа в истории своей страны. Но судьба распорядилась иначе. Эта книга рассказывает о том, как сёгуны Токугава приходили во власть и как её использовали, что думали о себе и других, как с ней расставались. И, конечно, о главных событиях их правления, ставших историей страны. Текст книги иллюстрирован множеством рисунков, гравюр, схем и содержит ряд интересных фактов, неизвестных не только в нашей стране, но и за пределами Японии.
Период Токугава (1603–1867 гг.) во многом определил стремительный экономический взлет Японии и нынешний ее триумф, своеобразие культуры и представлений ее жителей, так удивлявшее и удивляющее иностранцев.О том интереснейшем времени рассказывает ученый, проживший более двадцати лет в Японии и посвятивший более сорока лет изучению ее истории, культуры и языка; автор нескольких книг, в том числе: “Япония: лики времени” (шорт-лист премии “Просветитель”, 2010 г.)Для широкого круга читателей.
Книга посвящена «низшей» мифологии славян, т. е. народным поверьям о персонажах нечистой силы — русалках, ведьмах, домовых, о духе-любовнике и духах-прорицателях и т. п. Затрагиваются проблемы, связанные с трудностями идентификации демонологических персонажей и с разработкой методов сравнительного изучения демонологии разных славянских народов. При исследовании этого важнейшего фрагмента народной культуры главным для автора остается факт включенности мифологических персонажей во все сферы бытовой и обрядовой жизни традиционного общества.
Марк Уральский — автор большого числа научно-публицистических работ и документальной прозы. Его новая книга посвящена истории жизни и литературно-общественной деятельности Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны — 1969, Нью-Йорк) — журналиста-«русскословца», затем эмигранта, активного деятеля ОРТ, чья личность в силу «политической неблагозвучности» фамилии долгое время оставалась в тени забвения. Между тем он является инициатором кампании за присуждение Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, автором многочисленных статей, представляющих сегодня ценнейшее собрание документов по истории Серебряного века и русской эмиграции «первой волны».
В сборник вошли наиболее значительные и достоверные воспоминания о великом русском писателе А. С. Грибоедове: С. Бегичева, П. Вяземского, А. Бестужева, В. Кюхельбекера, П. Каратыгина, рассказы друзей Грибоедова, собранные Д. Смирновым, и др.
Эта книга о том, что делает нас русскими, а американцев – американцами. Чем мы отличаемся друг от друга в восприятии мира и себя? Как думаем и как реагируем на происходящее? И что сделало нас такими, какие мы есть? Известный журналист-международник Михаил Таратута провел в США 12 лет. Его программа «Америка с Михаилом Таратутой» во многом открывала нам эту страну. В книге автор показывает, как несходство исторических путей и культурных кодов русских и американцев определяет различия в быту, карьере, подходах к бизнесу и политике.
Исторический очерк философских воззрений и законодательств о самоубийстве.
Ни для кого не секрет, что современные СМИ оказывают значительное влияние на политическую, экономическую, социальную и культурную жизнь общества. Но можем ли мы безоговорочно им доверять в эпоху постправды и фейковых новостей?Сергей Ильченко — доцент кафедры телерадиожурналистики СПбГУ, автор и ведущий многочисленных теле- и радиопрограмм — настойчиво и последовательно борется с фейковой журналистикой. Автор ярко, конкретно и подробно описывает работу российских и зарубежных СМИ, раскрывает приемы, при помощи которых нас вводят в заблуждение и навязывают «правильный» взгляд на современные события и на исторические факты.Помимо того что вы познакомитесь с основными приемами манипуляции, пропаганды и рекламы, научитесь отличать праву от вымысла, вы узнаете, как вводят в заблуждение читателей, телезрителей и даже радиослушателей.