Япония. История и культура: от самураев до манги - [45]

Другие жанры литературы и изобразительного искусства

На протяжении Средних веков способность к поэтическому творчеству оставалась важнейшим навыком при дворе. Экс-император Готоба заказал восьмую императорскую поэтическую антологию «Синкокинсю», которая считается величайшим сборником японских стихов после «Манъёсю». Над сборником работали шестеро придворных, включая одного из лучших японских поэтов Фудзивара-но Тэйка (1162–1241); в результате в книгу вошло около 2000 произведений. Последовательность стихотворений была тщательно выверена: стихотворения на определенную тему, идущие подряд, были связаны похожими словами или выражениями. Среди тем были «Весна», «Песни странствий», «Песни любви».

Тэйка в своем «Руководстве по сочинению стихов» ратовал за использование языка известных старых мастеров, утверждая: «Нет учителей в японской поэзии. Но тот, кто возьмет старинные стихотворения своими учителями, проникнется старинным духом и выучится словам, взятым у старых мастеров, — разве такой сочинитель сможет не научиться поэзии?»[35] Однако критики отмечали, что такие настроения приводили к совершенному отсутствию оригинальности в стихах и к использованию затрепанных клише, а также пробуждали ностальгию, напоминая о тех золотых временах, когда аристократы пользовались непререкаемым авторитетом и властью. Тэйка также собрал «Хякунин иссю» («Сто стихотворений ста поэтов») — антологию сотни стихотворений ста разных поэтов. Этот сборник стал основой для одноименной карточной игры, до сих пор весьма популярной в Японии во время новогодних праздников.

Стихотворения «Синкокинсю» написаны в более меланхолическом и торжественном тоне, чем «Кокинсю» эпохи Хэйан, в которых в основном демонстрируются изящество и игра слов. Особенно горьки два стихотворения буддийского священника Сайгё (1118–1190), известного своими стихотворениями о долгих путешествиях в одиночку, которые позднее вдохновляли Мацуо Басё (см. главу 7).

Возле заглохшего поля

На одиноком дереве

Слышен в сумерках голос:

Голубь друзей зовет.

Мрачный, зловещий вечер.

Далеко от всех,

В ущелье меж горных скал,

Один, совсем один,

Незрим для взоров людских,

Предамся тоскующей думе[36].

Однако самым характерным для средневековой эпохи литературным жанром был военный эпос (гунки), изобилующий сведениями об исторических событиях и сражениях с Х по XIV век Эти произведения отражали ценности и культурные идеалы приходящего к власти воинского сословия. Подобно греческому эпосу, «Илиаде» и «Одиссее», такие истории первоначально рассказывались слепыми монахами-песнопевцами, которые запоминали сюжеты и пересказывали их под аккомпанемент бивы — инструмента, похожего на лютню. Многие из них не записывались на протяжении долгого времени после событий, о которых повествовали. Так, хорошо известная версия «Повести о доме Тайра» оставалась изустной до 1371 года. В таких военных историях смешивались правда и вымысел: они были основаны на исторических событиях, но часто искажали деяния отдельных воинов или вводили выдуманных персонажей. Следуя за взлетом военного сословия, эти истории прославляли храбрость и воинскую доблесть, идеализированно-романтически описывая военные походы и свершения на полях сражений. Из этих произведений видно, какие ценности исповедовало воинское сословие: в первую очередь это верность господину, вплоть до пожертвования собственной семьей или своей жизнью для спасения сюзерена. Особенный почет в них полагается тем воинам, которые ведут аскетическую жизнь, контролируют свои эмоции и желания ради победы.

Эти идеи станут основой для так называемого кодекса бусидо — пути буси, или самурая. Кодекс не получил серьезного развития вплоть до последующих веков, когда наступил период мира; именно в мирное время понадобилось рациональное объяснение статуса и привилегий воинского сословия, более не жившего войной. Героический эпос изображал доблестных воинов, которые высоко ценят свою честь и статус. Встречаясь на поле брани, каждый из противников оглашал свою родословную и заслуги, чтобы оценить, достойный ли противник ему попался. На самом деле война была куда хаотичнее и грубее. Воины охотно занимались обманными маневрами и партизанской войной; они убивали невинных и сжигали деревни в погоне за победой и наградой.

В эпосе изображения воинского и аристократического сословий заметно отличаются. Поскольку многие истории сочинялись придворными, в них описывались неприглядные различия между утонченными придворными манерами и воинской грубостью. Эта разница с живостью передана в «Повести о годах Хогэн», описывающей ночную стычку 1156 года между войсками Тайра и Минамото, вызванными в Киото, с одной стороны, императором Госиракавой, а с другой — императором в отставке Сутоку, когда спор между ними перешел в военные столкновения в столице — впервые за последние 300 лет. В этой истории воин клана Минамото Минамото-но Тамэтомо рассказывает Сутоку и его министрам свой план битвы, советуя напасть ночью на дворец Госиракавы, поджечь его с трех сторон, а с четвертой поджидать спасающихся и добивать их. Министр Левой руки Фудзивара-но Ёринага отвергает такой план как «грубое решение, которое даже не обсуждается», поскольку недостойно, когда борьба между императорами принимает такие мошеннические и бесчестные формы