Японцы (этнопсихологические очерки) - [54]
Смерть вслед за своим господином в ряде случаев принимала форму массовых самоубийств, становилась своего рода модой. Вот еще один пример из «Тайхэйки»: «Принц спросил: „А как нужно убивать себя?" Ёсиа-ки, сдерживая хлынувшие слезы, проговорил: „Вот так…" И, не договорив до конца, выхватил меч, повернул его на себя, вонзил в левый бок и разрезал себе несколько ребер по направлению к правому боку. Затем вынул меч, положил его перед принцем, упал ниц и умер. Принц тотчас же взял меч и взглянул на него. Так как на рукоять стекла кровь, принц обернул ее рукавом своей одежды, обнажил свое подобное снегу тело и, вонзив меч около сердца, пал на то же изголовье, что Ёсиаки.
Все бывшие с принцем… воскликнули:,,Мы тоже вслед за принцем!" В один голос возгласили молитву буддам и все сразу совершили харакири. Видя это, воины, числом более трехсот, что стояли во дворе, стали пронзать друг друга мечами и грудою свалились на землю» [100, с. 212].
Когда умер сёгуп Иэмицу (1651 г.), харакири еще больше вошло в моду. Даже князья не щадили себя. Намереваясь лишить себя жизни, владетельный князь Утида Ма-санобу собрал гостей, чтобы выпить с ними по прощальной чарке сакэ. На пиршество собралось 50-60 человек. Около восьми часов вечера Масанобу прилег отдохнуть и просил разбудить себя! в 10 часов. Он быстро заснул, а когда проснулся, уже было 12 часов ночи. «Что же вы меня не разбудили? – заворчал он. – Ведь я же просил». Продолжая ворчать, Масанобу уселся на циновку и вспорол себе живот.
Этот обычай, который называли дзюнси или ойбар а (харакири вслед за смертью своего господина, главы рода), был запрещен законом в 1663 г., однако его долго не удавалось искоренить. Тогда власти пошли на крайность – они стали обезглавливать всех членов семей тех лиц, которые делали харакири после смерти своего господина. Это помогло. Однако подпольно этот обычай процветал еще долго. После кончины императора Муцухито, например, некоторые его приближенные и почитатели пренебрегли запретом и сделали харакири (среди них был генерал Ноги). По закону эти люди осуждались, а по нормам морали расценивались как национальные герои.
Процедура харакири, применяемая в качестве наказания, обставлялась особенно пышно. Акт харакири обычно совершался в резиденции господина. Для этого выбиралось ночное или вечернее время. Двор посыпали крупным песком, а место самого акта устилали тонкими циновками, которые покрывались белым полотном; поверх стелилось шерстяное покрывало красного цвета. Приговоренный, одетый в легкое кимоно, усаживался на приготовленное место в позу по-япопски. К нему подходили два «секунданта», старший и младший. Младший становился за спиной приговоренного и вынимал из ножен меч. Осужденному на подносе подавали кинжал или короткий меч и помогали раздеться.
Сам акт харакири выполнялся разными способами. Вот один из них: кинжал берется в правую руку, вонзается в левый бок и горизонтально проводится ниже пупка до правого бока; затем вертикально от диафрагмы до пересечения с горизонтальным порезом; если не наступает конец, то кинжал далее вонзается в горло. Известны и другие способы [162, с. 501 С годами людей, способных соблюдать все детали процедуры, становилось все меньше и меньше. В связи с этим процедуру максимально упростили, и перед ее отменой в период реставрации Мэйдзи она выглядела значительно проще: осужденный брал в руки поднесенный ему на подносе кинжал, а «секундант», стоящий за его спиной, тут же сносил ему мечом голову. Раньше в обязанности младшего «секунданта» входило прекращать мучения человека, вспоровшего себе живот. С течением времени этот «секундант» превратился в палача.
Харакири как акт лишения себя жизни со временем изжил себя в Японии. Однако духовная подоплека этой кровавой процедуры оставила глубокий шрам в психологии нации. Этот шрам все еще кровоточит.
О том, что дух бусидо продолжает витать над Японскими островами, говорят данные исследований Института математической статистики Японии по проблеме «Национальный характер». На вопрос: «Как вы расцениваете поступок 47 самураев периода Токугава, отомстивших за смерть своего господина?» – 29% опрошенных ответили, что они этот поступок одобряют, 34% сказали, что это было правильно для того времени, и только 11% высказались критически. На вопрос: «Оправдываете ли вы действия человека, когда он совершает самоубийство в результате коллизии между моральным долгом и требованием обстоятельств?» – 20% ответили утвердительно (по каждому вопросу опрашивалось 2254 человека) [266].
Однако в какой степени дух бусидо сохраняет значение сегодня? Какова его регулирующая сила?
Конечно, современный японец с иронией смотрит на наставления «Хагакурэ» и удивляется тому, что когда-то в его стране господствовал кодекс харакири. Тем не менее японец как-то воодушевляется, когда вокруг начинают обсуждать названные проблемы. Иначе и быть не может: ведь это плоть и кровь японской нации, ее история.
Когда зарубежные историки дискутируют между собою по поводу бусидо, они подчеркивают в основном две стороны этого явления: догматы самурайской доблести и их проявление в японской культуре; специфическое отношение японцев к самоубийству. При этом нередко делаются довольно категоричные выводы, например: «бусидо – это норма социальной жизни японцев» или «японцы склонны к самоубийствам».
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?