Янычары. Меч ислама - [5]
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
...В середине лощины четверо обнаженных до пояса смуглых людей в просторных зеленых шальварах заканчивают вкапывать шестой свежеотесанный кривоватый ствол караганы . Вокруг него – выкид сырой желтоватой, с галькой, земли. Двое рабочих подкатывают к краю столба небольшой валун. К пяти уже вкопанным стволам привязаны пять трупов врагов, убитых во вчерашнем сражении.
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
– Вы видите, как дерзко и вызывающе ведут себя женщины в Византии! У древних народов такими же нравами отличались амазонки. Их и сегодня хватает в Анталу . В бейлике Зулькадыр женщины владеют и конем, и оружием, и, поистине, не меньше 30 000 женщин стоят там под воинскими значками, и если пресветлый султан направит взоры на Восток, нам, клянусь подножием престола Аллаха, возможно, придется скрестить с ними мечи! Тогда вам придется вспомнить, что все они входят в тайные женские ордена – Баджиян-и Рум .
Ислам не препятствует женщине быть воительницей за истинную веру. Но никому не позволено веру сокрушать. Вы сами видели в Балыкесире, бейлике, который без пролития крови стал санджаком Османлы , благодаря мудрости султана Орхана, да благословит его Аллах и да приветствует, – вы видели, как там женщины продолжают отправлять мерзостные и гневящие Аллаха обряды в честь Кибелы, да еще уверяя, что она – богородица.
Женщины-тюрчанки, исповедующие ислам, пользуются свободой, которая недоступна арабкам и даже иранкам. В древности тюркская женщина была равноправна с мужчиной, а в каких-то отношениях стояла выше его. И не только женщины: со всех сторон мусульманского мира в Вифинию, Мизию, бейлик Османлы влекутся сердца, съезжаются ученые, поэты, архитекторы. Арабы, приехав, говорят: эта страна не похожа на другие страны ислама! Посол Ибн аль-Джаузи, ученый Ибн Баттута – эти достойнейшие люди, милостиво принятые и обласканные султаном, были поражены, увидев тюрчанок на улицах без чадры; а чадра, да будет вам известно, – это сеть из конского волоса или шелковых нитей, которую женщина из женщин арабов должна набрасывать на свое лицо на улицах, чтобы не уловлять мужские сердца в сети своей красоты...
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
Поодаль, у края обрыва – полевая кузница, двое юношей раздувают мехи, валит дым, сначала густой и черный, потом становящийся все светлее, и наконец от дыма остается лишь колеблющийся знойный воздух. Пожилой чернобородый мужчина клещами поворачивает в горне полосу металла.
– Зачем здесь кузница? – спрашивает кто-то из янычар.
– Поистине, создание меча – это священнодействие, – с удовольствием, щеголяя знанием, начинает ага. – Ваш юзбаши Абдаллах ибн Инджиль, по прозвищу ал-Хаддад, то есть Кузнец, мог бы, возможно, рассказать вам больше, но его срочно отозвали в Бурсу. Но и я могу рассказать немало! Ятаган должен быть прочным – и легким; он должен разрубать меч противника – и быть столь упругим, чтобы им можно было опоясаться! Секрет здесь не только в булате, хоть, поистине, хаддад должен уметь наварить с обеих сторон на полосу очень вязкой стали прокованные пластины из переплетенных стальных проволок. От этих проволок на готовом лезвии появляется полосатый или струйчатый узор – пулад-джаухердер , и опытный глаз по нему определит не только качество изделия, но и имя мастера! Лучший булат – сирийский шам, подобный этому (ага вытянул на треть свой клинок , украшенный золоченой арабской вязью, любовно провел пальцем вдоль лезвия и снова убрал его в ножны). Клянусь Аллахом, лучшие оружейные мастера работают в Димишк-эш-Шам , он может напоить кровью весь мир! Почти не уступает ему египетский нейрис, неплох турецкий баяз; можно владеть персидским или индийским гынды, который легко отличить по более крупному узору. Заметно хуже хоросан, персидский и индийский; его узор еще крупнее, но все еще сетчатый. А уж если узор коленчатый, то это табан, и его можно брать, когда кошелек не позволяет ничего лучшего. Лезвия без узора лучше не брать – разве что ты снимаешь его с врага в бою.
Но – повторю – главный секрет лезвия не в булате! Вопрос – как его закалить! Только закалка придаст оружию драгоценные твердость и упругость, и здесь, клянусь битвой с неверными, старые мастера знали, как это делается! «Булат нужно нагревать до тех пор, пока он не потеряет блеск и не станет как восходящее солнце в пустыне, после чего остудить его до цвета королевского пурпура и затем вонзить в тело могучего раба. Сила раба перейдет в клинок и придаст прочность металлу», – с привыванием, подобно улему в масджид, процитировал по памяти ага. – Это, поистине, могучий клинок. Но будет ли он в должной мере гибким и упругим? Только если раскаленное лезвие вонзят в гибкое тело рабыни...
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
От полевой кузницы доносится негромкое позванивание молотков. Чернобородый осматривает раскаленную добела полосу металла, и становится понятно, что это – лезвие клинка...
– Р-рам! Р-рам! Р-рам-рам-рам!
– Поистине, ахль аль-китаб , зиммиям нигде не живется так привольно, как у нас. Подлинный ислам, ислам пророка и первых имамов дает женщине большую свободу! Рассказывают о певице Аззе аль-Майла, из вольноотпущенниц халифа. Когда Абдаллах ибн Джафар, племянник халифа Али, и Ибн Абу Атик, знатный курейшит, оба – большие ценители пения, решили ее навестить, то встретили перед ее дверью посланца мединского эмира с упреками и предупреждениями. Он требовал от певицы бросить пение, ибо сердца жителей Медины пришли в смущение и среди них пошли раздоры, по причине ее красоты и прелести и звучности ее нежного голоса. А другие говорили, что она ведьма и околдовала мужчин и женщин города. И тогда Ибн Джафар велел эмиру Медины: «Пусть глашатаи прокричат в Мединет абу-Наби повеление любому мужчине, ставшему порочным из-за Аззы, и любой женщине, соблазненной или как-то потерпевшей по той же причине, открыться в этом эмиру и описать все обстоятельства». И об этом было возглашено на площадях и с крыш, но никто не обнаружился, соблазненный или опороченный. И тогда Ибн Джафар вошел к Аззе с Ибн Абу Атиком и сказал ей: «Да не устрашит тебя все происшедшее, ибо оно склонилось в твою пользу и показало всем твою чистоту. Не робей – и давай спой нам, заклинаю Аллахом!»
Сергеев Василий ИвановичПавел I (гроссмейстер мальтийского ордена)В авторской редакции.В книге живо и доходчиво изложена биография одного из самых загадочных русских царей - Павла I, «вечного наследника», масона и гроссмейстера Мальтийского ордена, короткое царствование которого до сего дня получает самые разнообразные оценки историков - от резко отрицательных до сугубо положительных. Предназначена для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.