Янычар - [27]

Еще несколько раз он видел, как от Кремля летели вертолеты – эвакуация продолжается. Рискуют, подумал Янычар. Никто ведь толком не знает, как вирус распространяется и какой у него инкубационный период. Нужно было бы запереться в убежищах и перекрыть всякое сообщение с внешним миром.

Ну и вряд ли Президента и его ближайшее окружение станут эвакуировать по воздуху – лишний риск. Зачем-то существует система подземных коммуникаций. Метро-два и даже Метро-три. А на вертолетах – шестерок перевозят, и не в основные убежища, а в точки на периферии.

Из дома продолжали уезжать – без стрельбы, без скандалов, по-тихому, чтобы не привлечь внимания. На плачущих детей шикали, пытались уговорить, но дети все равно плакали.

Дети чувствуют, подумал Янычар. Как животные чувствуют приближение опасности. Или смерти. А Янычар… Янычар не чувствовал ничего, кроме легкого интереса. Ему всегда было приятно просчитать противника. Собрать данные, пошаманить над ними и выдать новый, оригинальный вариант операции, посрамить аналитиков.

Сейчас он быстро просматривал ролики, перематывал назад, замедлял, снова просматривал, останавливал кадры, рассматривая картинки внимательно, фиксируя детали. Значит, его первоначальные прикидки оказались правильными – заражение происходит не мгновенно. Нет, возможен вариант, что вирус действует молниеносно, сразу накрывая толпу, на одних сразу, на других не действуя вообще. Но это вряд ли. Скорее всего, есть какой-то минимум. Не очень большой, но и не секундный интервал. Десять минут? Пятнадцать? С точки зрения боевого применения мгновенно действующий вирус – не очень эффективен. А вот если он какое-то время не ощущается, если его начальное действие не проявляется никак, то противодействовать ему начнут с запозданием.

Ладно, это установить точно не получается, пометим, возьмем на учет. Какой-то английский блогер выставил информацию, что заражение проявляется через двадцать минут. Около двадцати минут. Зафиксируем – на всякий случай ждем полчаса.

Проявляется заражение всегда одинаково – человек падает на землю, бьется в судорогах, изо рта льется пена. Все, кто выставил в Сеть описание первого приступа, сходятся в этом совершенно категорично – судорога и пена. Паренек из Берлина в реальном времени гнал картинку в Сеть, с камеры. Сидел на балконе, подвывая от ужаса, но снимал, как люди падают, как некоторые из них остаются лежать в луже крови, а некоторые – почти половина зараженных, – подергавшись, поднимаются и начинают убивать тех, кому поначалу повезло не заразиться.

Янычар несколько раз прогнал картинку из Берлина, пытаясь понять, что именно на ней неправильно. Что-то царапало глаз. Улица была где-то в центре, в кадр попадал вход в станцию метро, тротуар и проезжая часть.

Брошеные машины практически полностью перекрыли движение. Люди бежали в разные стороны, падали, корчась, вставали… На несколько минут улица пустела, потом снова кто-то бежал, а за ним гнались пораженные. И бежали они куда быстрее здоровых людей. Гораздо быстрее. Это тоже нужно учитывать. Вряд ли это совпадение.

Так, Янычар наконец понял, что его смущало в картинке. Вот бегут несколько человек. Один из них полицейский, время от времени поворачивается, чтобы выстрелить в толпу преследователей. Напрасно он это, неэффективно.

Полицейского настигли, свалили на землю, перестав преследовать бегущих. Так, на свежее мясо уроды реагируют. Отметим. Полицейский – дурак, вместо того чтобы палить впустую по малочувствительным к пистолетным пулям психам, нужно было стрелять по беглецам, оставляя приманку. Пока они раненого будут рвать на порции, пока будут обгладывать кости, можно увеличить дистанцию.

Принять к сведению, сказал себе Янычар. Обязательно принять к сведению. Это во время операции нельзя оставлять товарища, ни живого, ни мертвого, полезное правило, не нарушаемое. Ты точно знаешь, что тебя не оставят, не бросят, даже решив, что ты уже умер. Бездыханное тело потащат – Янычар и сам неоднократно выносил тела погибших из боя, из-под обстрела, с минного… А если он не мертвый? Если он только потерял сознание? Черт с ним, с тем, что проболтается потом при допросе, главное в том, что все уверены – раненого не бросят. Тебя не бросят.

А вот так, когда ты окажешься на улице один и вопрос будет – успеешь уйти или нет, вот тут вокруг тебя нет людей: женщин, стариков, детей. Есть средства выжить. Есть дополнительный шанс сбежать.

И еще заметил Янычар – бежит группа людей. Торопится, сзади нагоняют их уроды, целая стая… Стоп-кадр – один человек словно спотыкается – покадровый просмотр – делает пару неверных шагов, хватается за горло и падает на асфальт. И дальше привычная картинка – судороги, пена. Его преследователи не тронули, пробежали мимо, а он, подергавшись несколько минут, вдруг замер, потом медленно поднялся, поводя головой, словно принюхиваясь, и бросился вслед за стаей и убегающими людьми.

Значит, при заражении человек и сам ничего не чувствует, и внешне не выглядит больным. И только потом вирус включается на полную мощность. Еще один аргумент не заводить приятелей, когда все начнется в Москве. Если не хочешь, конечно, чтобы твой друг, товарищ и брат не вцепился тебе в глотку.