Янычар и Мадина - [64]

– Посиди со мной!

Мадина поднялась, тихо звеня украшениями.

– Я только посмотрю, спит ли Белгин.

– Эмине-ханым посмотрит. Останься. – Ее глаза сияли в темноте, как два агата.

– О чем вы говорили с Бекиром? – Мансур рассказал.

– Он зовет тебя с собой?

– Да. Говорит, я один из немногих, на кого он может положиться.

– Это опасно. У тебя дети. И… я.

– Знаю. Потому и скажу «нет», – твердо ответил Мансур.

Мадина знала, что этот мужчина счастлив с ней, что он, наконец, получил то, что так давно терзало сердце и душу и не давалось в руки. Она старалась вознаградить его за долгое ожидание – каждый день и каждую ночь, окружила заботой, нежностью и любовью. Мансур платил тем же, и Мадина тоже была счастлива, если не считать переживаний за жизнь и судьбу Ильяса. Женщина думала, что так будет всегда, она не ожидала, что в Мансуре может проснуться воин.

Мадине вдруг стало больно смотреть на мир – словно в глаза впились иглы, – и она промолвила, усилием воли загоняя слезы обратно, в глубину души:

– Ты хочешь пойти с ним!

– Да, – ответил Мансур, – я хочу ему помочь. Мы вместе служили империи, и мне больно думать, что наша молодость, как и большая часть нашей жизни, прошли напрасно! Юноши вроде Ильяса должны гордиться своей страной, а не превращаться в армию прихлебателей, ожидающих подачек бездарных правителей!

Мадина вздохнула.

– Только бы он был жив!

Мансур и Мадина сидели в беседке за неспешным разговором до тех пор, пока тени в саду из прямых, резких и длинных не сделались съежившимися и почти прозрачными. Мадина ясно видела, к какому решению склоняется муж.

Утром женщина не выдержала и обратилась за помощью к Эмине-ханым. Та ответила:

– Очень трудно давать советы, когда решение человека зависит от его совести.

Мадина не нашлась что возразить.

Женщина много раз убеждалась в том, что нужно верить предчувствиям и ловить их, независимо от того, похожи они на молнию или на след змеи в траве. Она предвидела, что из затеи Бекира не выйдет ничего хорошего: это слишком рискованно и опасно. С другой стороны, Мадина понимала: стоит ей вымолвить слово – и Мансур останется рядом с ней. Останется, но не будет прежним. Ибо уже не хочет быть только возлюбленным, мужем и отцом ее детей; дабы себя уважать, он должен быть кем-то еще: человеком, воином, поборником справедливости, вершителем судеб.

Женщина решила молчать.

Глава VIII

1681 год, аул Фахам, Кавказ

Приближаясь к аулу, Ильяс видел множество людей: они строили террасы для новых посевов, выносили щебень, который скатился со склонов, насыпали землю. Кое-где среди голого камня виднелась скудная растительность, а иногда взор различал в складках и изгибах горных пород нечто, напоминающее тропинки, скорее пригодные для коз, чем для человека. Некоторые скалы стояли так отвесно, что на них было страшно смотреть. В этих краях как нигде чувствовался разгул ветров, по сравнению с коим кропотливый труд человека был почти незаметен.

Хотя старания живущих здесь людей были тяжелыми и бесконечными, юноша завидовал черкесам. Они были так далеки от войны…

Ильяс вспоминал последние сражения на Буге и Днестре, когда османские воины испытали страх перед своим противником. Не хватало артиллерийских орудий, а те, что имелись, были плохого качества. Оборонительные сооружения и сторожевые посты отсутствовали. Командование было на удивление бездарным. В результате армия все больше напоминала сборище плохо организованных, необученных людей, не знающих, что им делать, кого слушаться и куда идти. Потери в живой силе были огромны.

За минувшие годы Ильясу пришлось повидать немало недоверчивых, мрачных, изнуренных людей с печатью невысказанного гнева, ужаса и ненависти на лицах. Юноша не понимал, почему Мансур посвятил свою жизнь войне. Он плохо представлял, как можно любить мир, который состоит не из тишины, закатов, шороха трав и мирного труда, а из боли, крови, бряцанья оружия, яростных криков и смерти.

В дни похода Ильяс не раз вспоминал слова Эмине-ханым, некогда обращенные к его отцу: «Вы не из тех, кто может усовершенствовать мир. Вы сокрушаете все, что попадается под руку, и победоносно идете вперед. Дух разрушения плохо уживается с любовью к созиданию. Как и с пониманием, что есть истинная красота». На войне Ильясу говорили другое: «Мы создаем нечто нерушимое, что простоит века, о чем будут говорить и помнить тысячи поколений». Речь шла о великой Османской империи, которая должна была стать своеобразной заменой бессмертия.

Теперь почти все земли, завоеванные под предводительством предыдущего визиря, были потеряны: турки отказались от претензий на Украину, подписали мирный договор с русскими и вывели свои войска. Многие дальновидные люди предрекали начало заката великих османских завоеваний.

Ильяс, один из самых молодых воинов, храбро сражался и не посрамил звание янычара. Обратно войско возвращалось другим путем, однако юноше было позволено оторваться от общей массы и отправиться на Кавказ, чтобы он мог навестить своих родных. Усилием воли Ильяс поддерживал в себе уверенность в том, что они живы и здоровы и что через пять лет разлуки он, наконец, сможет их обнять.